— Ну да. Так что ты ему сказал?
— Поскольку я не давал никаких клятв не делать вид, что лечу здорового человека, считающего себя больным, особенно учитывая, что это его может успокоить, я ему сообщил, что знаю кое-какие снадобья, привезенные недавно с Барбадоса, и что уверен, мол, после их приема симптомы исчезнут. Я сделал ему небольшое кровопускание, очистил желудок и оставил довольно сильное мочегонное. Когда мы здесь закончим, я напишу своему аптекарю и попрошу прислать микстуру, которая должна этого твоего мистера Эллершо успокоить. И поскольку, видимо, он верит в мое лечение, лекарство может привести его нервы в порядок. — Он показал блестящую гинею. — Он оказался довольно щедрым.
— Еще бы. Ты и дальше будешь его лечить?
— Буду делать все от меня зависящее, но он может заволноваться, когда я откажусь дать ему ртуть. А мне не хотелось бы этого делать, ведь его состояние вовсе не требует таких сильнодействующих средств.
— Делай все, что бы он ни просил. Ты должен оставаться его лекарем как можно дольше.
— Ртуть очень действенна против сифилиса, но у нее есть вредные побочные эффекты. Неэтично давать человеку лекарство, в котором он не нуждается, но которое может вызвать у него болезнь.
— А этично позволить себе провести остаток своих дней в долговой тюрьме ради защиты здоровья алчного безумца?
— Ты задал трудный вопрос, — сказал он. — Я сделаю выбор, когда придет время.
Я кивнул.
— Мудрое решение. Но посоветуйся со мной, прежде чем что-либо предпринимать.
— Конечно. А теперь, если позволишь, давай еще раз поговорим об этой девушке. Ты не подумал, что если бы я закрутил с ней любовь, я мог бы бывать там чаще, и нас было бы уже двое, а это лучше, чем один…
— Она французская шпионка, — сказал я, с резкостью пистолетного выстрела оборвав его рассуждение.
И тотчас пожалел о сказанном. Мои знания и воля Элиаса еще могли как-то усмирить его инстинкты хищника, а вот противостоять талантам этой дамы он едва ли сумеет. Я опасался, что, если она проявит настойчивость, все, что он о ней знает, будет написано у него на лице, как чернилами.
Тем не менее я начал, и мне не оставалось ничего иного, как продолжить.
— Элиас, тут какой-то французский заговор. Не знаю, самый ли это злодейский из заговоров против компании, но то, что это заговор, несомненно. Сначала мы узнаём, что какие-то французы инвестируют в мою смерть, словно в какой-нибудь биржевой фонд, а теперь я обнаруживаю, что французская шпионка собирает сведения о компании и обо мне.
Я рассказал ему о своем вчерашнем свидании с мисс Глейд и, хотя я тщательно опустил все подробности, имеющие отношение к чувствам, Элиас слишком давно был со мной знаком и слишком хорошо знал человеческую природу, чтобы не заподозрить неладное.