Прослеживая нижнюю часть разреза базальтовой толщи, мы постепенно спускались на дно каньона, пока не очутились на узком террасовом выступе в трех метрах выше уреза воды в реке. Теперь мы находились на дне каменного мешка, в холодном полумраке, среди надвинувшихся со всех сторон скал. Только узкий лоскут голубого неба над головой связывал нас теперь с миром.
Уступ, на котором мы находились, имел гладкую, хорошо отполированную водой поверхность и выделялся непривычно светлым фоном.
При детальном рассмотрении выяснилось, что он сложен грубообломочными, с неясной слоистостью породами — конгломератами и песчаниками. Это был цоколь древнего кристаллического фундамента, подстилающего базальтовую толщу. Последняя, но нашим наблюдениям, имела мощность около 100 м и состояла из нескольких лавовых покровов, в целом однотипных по составу. Лавы были слабо наклонены в северо-восточном направлении, вдоль долины Чулутын-гола. Никаких признаков наличия прорывов в спокойно застывшем лавовом море мы не обнаружили.
Легкое разочарование компенсировалось нашими впечатлениями и теми положительными эмоциями, которые рождаются в преодолении трудностей и себя самого.
Нагрузив свои рюкзаки образцами различных лав, мы с неменьшим трудом преодолели путь наверх и к вечеру дотащились до нашей стоянки.
Стоянка находилась на открытой террасе, у небольшого останца базальтовой лавы. Именно возле него приютилась ярко-желтая четырехместная палатка, поставленная к нашему приходу Дашванданом. Сам же он священнодействовал у костра, разделывая крупную тушку подстреленного тарбагана. Удалив из зверька внутренности, он отобрал несколько камней округлой формы и бросил их в огонь. Затем раскаленные докрасна камни вынул железными щипцами из костра, затолкал их в тушу тарбагана, которая раздулась, как мяч. После этого Дашвандан стал поджаривать тушу на костре, равномерно вращая ее на вертеле. И, пока мы расстилали брезент, готовясь к ужину, излюбленное монгольское блюдо бодог из тарбагана было готово.
Тарбаган — довольно крупный и весьма примечательный сурок, колонизировавший степные просторы Монголии и прижившийся даже в суровом Хангайском нагорье. Его желтовато-серая с серебристым отливом шкура — ценная и популярная здесь пушнина, идущая также на экспорт. О достоинствах же тарбаганьего мяса говорить не будем — хозяева оцепили его лучше нас.
Весьма интересна сама охота на тарбаганов, напоминающая театрализованное представление. Готовясь к охоте на тарбагана, охотник облачается во все белое, надевает шапочку с пришитыми к ней ушками из белой шкурки и берет опахало из белого хвоста яка. Некоторым диссонансом при таком наряде кажется ружье за плечами охотника. В таком виде охотник готов к выходу. Его «сцена» — ровная и широкая степь со множеством тарбаганьих нор, в которых укрылись самые любопытные в мире четвероногие зрители. И охотник начинает свое «представление». Энергично помахивая опахалом, он, подобно шаману, совершает в экстазе танец, сопровождая его гортанными возгласами. Зрители по заставляют себя ждать — преисполненные любопытства, тарбаганы вылезают из своих убежищ и, усевшись на задние лапки, с интересом наблюдают своими черными, как угольки, глазками за пляшущим чудовищем.