– Думал. Он ду-мал! – окончательно распалился Демеев. – Индюк тоже думал, но в суп попал. Ты не думать должен, а приказ выполнять, лейтенант! Почему фланг оголил? Почему самодеятельностью занялся? Да в Отечественную за такие дела – к стенке! В то бы время я сам тебя пристрелил! Мы с тобой в бригаде разберемся! Почему струсил? Почему из кишлака драпа дал?
– Я? Трус?
– Да, да! Трус! – Скалил желтые прокуренные зубы Демеев и беспокойно бегал по узенькой полутемной комнате. – Мы тебя судить будем!
Взводный понял, что это не пустые угрозы, и его начала бить мелкая, противная дрожь.
– Меня?! Судить?! Да я спасать вас шел! А вы, вы, ты… людей в это время вешали, – выпалил лейтенант затаенное, ощущая сейчас одну лишь ненависть к этой маленькой самоуверенной сволочи.
Демеев остановился, выкатил глаза и занес кулак.
Стрекозов отпрянул и принял боевую стойку, вынося левую руку вперед.
– Только троньте, – многообещающе произнес он.
Рука капитана раскачивалась в воздухе и похожа была на тело змеи, готовящейся к нападению. Затем она скользнула вниз.
– А что ты видел?
– Все!!
– Это духи, духи! – взвизгнул Демеев и затопал ногами. – Что ты понимаешь, пацан? Они отстреливались, напали. Их брать пришлось!
– Брать! Стариков? И даже не раненых? – Дрожал Стрекозов.
– Щенок, гнида, много ты понимаешь? – Рот Демеева свернулся набок. В уголках скапливалась слюна. – Вот посмотри, это мы захватили. Оружие, пулемет, два «Бура», винтовки, пистолет, гранаты. Вон, вон они лежат, в мешке. Разверни, убедись. Духи они сволочные, а не старики. Именно такие гады нам в спины стреляют!! Вон оружие, не туда пялишься!
Впервые за много месяцев ротному приходилось оправдываться. И перед кем? Перед этим чижиком. «Ножа ему!» – как о решенном, подумал Демеев и посмотрел в противоположный угол, где лежало оружие: автомат, бинокль и длинный нож – заветный трофей капитана, взятый на одной из операций.
– Духов защищаешь, да?! – проскрипел ротный.
Стрекозова изнутри подмораживало. Оружие – это серьезно! Любой человек, захваченный с ним, незамедлительно причислялся к духам. Не важно, что винтовка перекашивала тело ребенка или ее едва удерживала старуха. Наверх уходило донесение только о количестве уничтоженного врага. Возрастом, а тем более полом, никто не интересовался. У противника нет ни того, ни другого. Он – на одно лицо, потому что он – враг.
Лейтенант нагнулся к свертку. Пальцы дрожали. Стрекозова слегка подташнивало: у Демеева – оружие, у него – нарушение приказа. Взводному стало душно. Позади, как спринтер после финиша, часто дышал капитан.