Он принялся лихорадочно осматривать и ощупывать розвальни в поисках увесистого или острого, что могло бы пригодиться для обороны в, казалось, теперь уже неминуемой для него схватке...
Но ни топора, ни вил, ни даже подходящей палки или дрючка у него с собой не было - только легкое кнутовище да коротенький ременной кнут...
Савелий обругал себя за неосмотрительность: ведь знал наверняка, что возвращаться будет ночью...
В сумятице не сразу обратил внимание, что лошадь и корова между тем все ускоряли бег. Значит, еще большая опасность была сзади... И, уже будто спиной чувствуя какое-то движение вослед, окончательно решил: «Волки!» - и торопливо, ловко отстегнул поводок от ошейника Расхвата и сжал в руках кнут, выправляя вожжи.
Теперь появилась дополнительная опасность, что лошадь от испуга метнется с дороги и врежется в деревья - тогда гибель станет неизбежной...
Повернуть было некуда, а смутные тени впереди, казалось, приближаются к розвальням гораздо быстрее, чем шла его одноглазая кобыла.
И от безысходности казалось, что все ярче и ярче поблескивают то там, то здесь волчьи глаза, пощелкивают клыкастые волчьи пасти - уже не только впереди, сзади, но даже из лесу - со всех сторон... Сколько же их?!
Где-то внутренне Савелий сознавал, что страх преувеличивает все это в его воображении, однако мысленно оп уже готовился к смерти. И оставалась лишь крохотная, как искорка, надежда на Расхвата...
А тот уже весь напрягся, и вздыбившаяся холка сделала его горбатым, но еще огромнее и страшнее, когда он весь подался вперед, готовый броситься на противника.
- Подожди... - попридержал его за ошейник Савелий.
Ему вдруг показалось, что впереди не волки, а люди (потому-то не пугались ни корова, ни лошадь!). И на мгновение полыхнувшую радость сменил цепенящий ужас...
Он понял, что впереди не четвероногие волки, а вооруженные двуногие, когда уже, разорвав тишину и темь, хлестанула автоматная очередь.
Дальнейшее произошло одновременно. Вздыбилась, чтобы тут же рухнуть замертво, лошадь. Рванула розвальни, освобождаясь от привязи, корова.
- Фас! - проорал Савелий, по-солдатски выбрасываясь обочь розвальней в снег.
И метнулось вперед, в темноту, как спущенная пружина, гибкое тело Расхвата...
Потом, ненадолго, - только все заглушившие звуки: стрельба, крики ужаса, боли и сквозь них - заставивший Савелия вздрогнуть - поразительно знакомый голос и яростный, жуткий, почему-то клокочущий рык...
Пастуха отары подлесинского колхоза поутру случайно увидели женщины.
Метели и снегопада к тому времени как и вовсе никогда не случалось: было бело и светло окрест.