– Садись, – не взглянув на Ивана, приказал Геннадий Палыч и продолжил разговор с другими краснолицыми людьми за столом: – Вот такая поебень по налоговой. После праздников самому придется ехать улаживать.
Иван сел, чуть боком, показывая, что не слушает чужие разговоры.
Геннадий Палыч закончил ругать налоговую службу и повернулся к Ивану. Тот точно не знал, кто такой Геннадий Палыч, но имя в банке звучало часто, и был он большое начальство.
– Давай выпей, Петров. – Геннадий Павлович говорил командами, отрывистым низким голосом.
Иван подобрался, ожидая расспросов по НЕТМЕКО и НЕТРОТОРГу: он понимал, что однажды все раскроется, но по тону знал – не сейчас.
Геннадий Палыч налил Ивану виски в чужой стакан, из которого уже пили, и спросил:
– Не за рулем?
– Нет, – сказал Иван. – Праздник же. Ему казалось стыдным признаться, что он ездит в метро.
Они выпили, и Геннадий Палыч одобрительно кивнул в сторону Кирюшина:
– Анатолий говорит, что ты рост по НЕТМЕКО вовремя заметил. Молодцом. Какие соображения?
Виски Ивану не понравилось: оно отдавало дымом и бочкой.
Стараясь не глядеть в маленькие, глубоко сидящие глаза Геннадия Палыча, Иван сказал:
– Заметил Анатолий. Я только данные составляю и ему отсылаю.
Кирюшин довольно засмеялся. Он хлопнул Ивана по плечу и снова засмеялся:
– Скромничает, Геннадий Палыч. Он первым про кредит на стороне догадался. Мы все время в контакте, и его прогнозы по росту НЕТМЕКО пока оправдались. Петров у нас дельный.
– Значит, так, Петров, – объявил Геннадий Палыч, – мы с Кирюшиным уже обсудили: после праздников – выйдешь к нему в отдел. Займешься кредитом для НЕТМЕКО; нам их нужно обратно переманить. Ответственность, понятно, другая, но и деньги будут другие. Справишься?
– Непременно, – сказал Иван. – Большое спасибо. – Он повернулся к Кирюшину: – Тебе, Толя, спасибо.
– Рано благодарить, – ответил тот. – Вот подпишем кредитное соглашение, тогда мы тебя благодарить будем.
Теперь, поздним утром, проснувшись в большой комнате, где спал на раскладном диване всю свою жизнь до отъезда в Москву, Иван вспоминал этот разговор, переживая случившееся заново. Он уже пробыл в родном городе шесть дней, встретил Новый год и собирался уезжать послезавтра. Комнат в их доме было две, и Иванова называлась большая, потому что в ней стоял телевизор.
Город не изменился; когда ехал обратно, Иван ожидал, что после Москвы все будет казаться меньше, но все осталось таким же. На улицах было пусто и светло от снега. Люди возили на санках, что не могли унести в руках. Они никуда не спешили, останавливаясь на улицах и подолгу расспрашивая Ивана о столице. Иван отвечал, как им хотелось, и никому не говорил о своем будущем повышении – чтоб не завидовали. Ему все улыбались, и старые друзья теперь звали его “банкир”. Местные отчего-то решили, что у него много денег, и каждый раз, когда собирались вместе, ожидали от Ивана покупки хорошего алкоголя.