Войдя в квартиру, Леля увидела на полу мужские ботинки непапиного размера. Опознав их, она растроганно заволновалась. В кухне степенно чаевничал Макс, а Евгения Викторовна вышла в прихожую, чтобы встретить Лелю.
- Лелек, у нас гость, - с радужным возбуждением сообщила Евгения Викторовна.
- Знаю, - испортив матери роль вестника судьбы, пробормотала Леля. Она была обижена на Макса, что он ушел, не сказав ни слова, но виду не подавала. Леля, не заглядывая на кухню, прокралась в гостиную, и, забравшись с ногами на диван, обессиленно положила голову на диванную подушку. Она смертельно устала. Голова напоминала чугунный шар, в котором в условиях высокотемпературной плазмы дымились мозги, спаленные титаническим умственным напряжением. Звуки квартиры гулко отскакивали от этого шара, причиняя только боль. В освещенном дверном проеме показался контур Макса.
- Леля, ты что тут лежишь, как макрель в белом вине? - неожиданно бодро обратился он к ней.
Леля поморщилась. Макс говорил очень громко, усиливая головную боль. Однако, она нашла силы улыбнуться и ответить, шелестя губами, как весенний ветерок
- Я очень устала, Максим.
- Ты, что, дуешься на меня? - сказал он, опускаясь на край дивана. Он взял её лицо в свои руки. Они у него были теплые, абсолютно сухие, как стенка в сауне, и излучали какую-то целительную энергию. Леля почувствовала, как головная боль постепенно начинает отступать, а вместе с ней и обида, и страхи, и недовольство. Остается только теплое чувство успокоенности и защищенности. Она хотела как можно дольше оставаться в руках у Макса. Так, наверное, себя чувствуют новорожденные сумчатые, уютно свернувшись клубком в теплом и пушистом мамином кармане.
- Лелечка, прости меня. Просто расстроился сильно, не хотел, чтоб ты меня видела в таком состоянии.
- Ничего, Максим, я понимаю.
- Ужасно обидно, понимаешь, - продолжал Макс с жаром. - Я, наверное, единственных из всех этих косноязычных имбецилов был подготовлен и завалился только потому, что эта стерва Ника своими голыми коленками перехватила у меня душку Збарского.
- Максим, она бы Печерской ни за что не сдала, - Леля почувствовала, как головная боль возвращается с новой силой. Она намеренно пропустила "имбецилов", хотя, следуя логике Макса, она тоже умещалась в этой категории.
- А почему я должен пасть жертвой? Ты знаешь, я все забросил, готовился к зачету. Важно впечатляющее начало. Мне теперь кажется, что у меня вся сессия пойдет кувырком.
- Максим, ты не мог бы чуть потише говорить. У меня голова сильно разболелась, - морщась выдавила из себя Леля.