— Кто там?
— Свои, свои. Милиция из Дрогичина к мужу.
Раздался щелчок засова, дверь открылась, на пороге стояла женщина с фонарем в руке. Увидев направленные на нее автоматы, она от страха застыла на месте. Когда бандиты ворвались в кухню, втолкнув вперед хозяйку, Ледерович поднялся из-за стола, держа в руке ложку. Он как раз ужинал.
— Руки вверх!
С ложки, которую он так и держал в руке, медленно стекали по запястью внутрь рукава рубашки остатки каши с молоком.
— Где у тебя оружие?
Ледерович кивком головы показал на шкаф. Пантера рванул дверцу и достал оттуда винтовку.
— Ах ты, собака, для кого припрятал ее? Ну, отвечай!
Ледерович молчал. Пантера, взяв винтовку за ствол, наотмашь ударил ею Ледеровича. Поднятые вверх руки ослабили в какой-то степени смертельной силы удар, изо рта у него хлынула кровь, и он рухнул на пол. Хозяйка с криком бросилась к мужу, но Литвин ударил ее ногой, и она отлетела в сторону, скорчившись от боли.
— Пошла вон! Раньше надо было следить, чтобы он не якшался с органами безопасности.
Разъяренный Пантера навел автомат на лежавшего на полу Ледеровича.
— Подожди, еще успеется, — остановил его Зигмунт. — Ты что, забыл, что нужно зачитать приговор? Подождите-ка, приведу свидетелей.
Пантера еще раз пнул ногой жену Ледеровича, которая тянула руки к мужу.
— Куда, сука!
Голова женщины откинулась и неподвижно застыла на полу.
— Только без шуток! Командир приказал зачитать приговор. Успокойся, Пантера. Литвин, проследи-ка за порядком, иначе достанется всем от Рейтара.
Зигмунт вышел. Жена Ледеровича не приходила в себя. У стены в луже крови лежал ее муж и тихо стонал. Из соседней комнаты доносился тихий детский плач.
Тем временем Литвин и Пантера рылись в шкафу, искали ценности, деньги. Поживились немногим. Нашли два обручальных кольца и несколько тысяч злотых.
Вскоре вернулся Зигмунт. Он привел с собой двух перепуганных соседей Ледеровича. Мужики остановились у порога, увидев, что произошло в горнице, не сговариваясь, сняли фуражки. Пантера пнул Ледеровича:
— Вставай, доносчик! Зачитаем тебе приговор. Давай, давай! Может, помочь?
Огромным усилием воли, опираясь одной рукой о белую стену и оставляя на ней кровавые пятна, Ледерович поднялся. Часть лица у него была размозжена ударом приклада, из разбитых надбровий текла густая кровь.
— Лапы, лапы кверху! — заорал Пантера.
Раненый поднял вверх левую руку, правая оставалась неподвижной — она была перебита. Зигмунт достал из кармана клочок бумаги и, запинаясь, начал громко зачитывать приговор. Из всего этого свидетели поняли, что кто-то приговаривает их соседа к смерти. Парализованные страхом, они застыли как изваяния. Ледерович не мог держаться на ногах и стоял, прислонившись к стене, с поднятой вверх левой рукой. Кровь струилась по его разбитому лицу; он молча глядел на дверь, из-за которой доносился детский плач. Зигмунт кончил читать и подал знак рукой. Пантера и Литвин почти одновременно нажали на спусковые крючки. Ледерович вначале откинулся к стене, а затем сполз по ней на пол. Зигмунт вытащил из-за пояса парабеллум и для верности выстрелил лежавшему в затылок. Затем положил на стол приговор и придавил его миской с недоеденной кашей. Свидетелям он под страхом смерти приказал оставаться в избе до утра, а потом пойти в Дрогичин и заявить в милицию.