Потом другая мысль пришла мне в голову. Что, если она направилась в мою комнату, спрятала мои вещи, создав видимость, что я уехала? Она могла даже написать подложную записку, объясняющую, что я уехала, потому что осталась недовольна приемом... или просто потеряла желание делать эту работу.
Способна ли Женевьева на такой поступок?
Не исключено — она ведь дочь убийцы!
Справедливы ли мои подозрения? Я почти ничего не знала о тайне, связанной с женой графа — я знала лишь, что тайна существует. Но эта девочка была со странностями; она была распущенной; и теперь мне казалось, что она способна на все.
В эти первые минуты приближающейся паники я почти поняла, что должны были чувствовать жертвы, оказавшись в этом жутком месте. Но мое положение было все же несколько иным. Они падали сюда, ломая конечности; я, по крайней мере, спустилась по лестнице. Я была жертвой дурной шутки, они были жертвами мести. Это совсем другое. Скоро крышка люка откроется, появится голова девочки. Я буду очень строга с ней, но при этом не проявлю никаких признаков страха и сохраню свое достоинство.
Я села на пол, прислонившись к холодной каменной стене, и посмотрела вверх на люк. Я пыталась определить время по часам, приколотым к блузке. Это оказалось невозможным, но я слышала, как утекают минуты. Нет смысла притворяться, что мне не страшно. Ощущение обреченности словно заполняло это место, воздуха было мало, я чувствовала, что задыхаюсь, и поняла, что я, всегда гордившаяся своим спокойствием, была весьма близка к панике.
Зачем я приехала в замок? Насколько было бы лучше попытаться найти вполне респектабельную должность гувернантки, для которой я, казалось, была создана! Насколько было бы лучше уехать к кузине Джейн, ухаживать за ней, прислуживать ей, по сотне раз в день слыша от нее, что я бедная родственница!
Как я хотела иметь возможность жить спокойно, без волнений, до конца своих дней. Как часто прежде я говорила, что скорее умру, чем буду жить в рабстве — и думала, что не кривлю душой. Теперь я была готова променять независимость, интересную жизнь... все, что угодно за возможность остаться живой. Никогда раньше до этой минуты я не думала, что такое может произойти со мной. Знала ли я себя? Может быть, моя защитная броня помогала мне существовать в этом мире, была обычным самообманом.
Я старалась думать о чем-нибудь, что могло отвлечь мои мысли от этого страшного места, где, казалось, замученные здесь души и тела навеки оставили свой зловещий отпечаток.
«Вы верите в привидения, мадемуазель?»
Конечно, среди бела дня, в окружении людей, я могла проявлять скептицизм. В темном каменном мешке, куда меня заманили и бросили... я вовсе не была уверена.