— Нет. — Слово казалось абсолютным, неумолимым. Места для дальнейшей дискуссии не было.
Гриб поглядел на девушку. — Ты знаешь, что случится ночью.
— Мне плевать, даже близко не подойду.
— Не имеет значения.
— Может быть, если мы укроемся в доме, нас не коснется.
— Может быть, — допустил Гриб. — Но сомневаюсь, что Колода действует именно так.
— Откуда тебе знать?
— Я не знаю. Только Дядя Кенеб сказал, что Скрипач говорил обо мне в тот раз, и я спрыгнул за борт, хотя меня в каюте не было. Он знал, точно знал, что будет.
— А ты зачем спрыгивал?
— Я искал нахтов.
— Откуда ты знал, что они там? Бессмыслица, Гриб. Да они вообще ни к чему. Только вокруг Вифала трутся.
— Когда не охотятся за мелкими ящерицами, — улыбнулся Гриб.
Но Синн было так легко не отвлечь: — Я гляжу на тебя и думаю… садок Мокра.
Гриб не ответил. Вместо этого он прокрался по неровным плитам, внимательно глядя на осиное гнездо.
Синн пошла следом. — Ты знаешь, что будет, так?
Он фыркнул: — А ты нет?
Они встали на пороге. — Думаешь, заперто?
— Шш.
Гриб присел, подлезая под огромное гнездо. Оказавшись за ним, медленно распрямился и коснулся защелки. Она осталась в руке, окруженная облачком трухи. Гриб молча глянул на Синн. Потом снова повернулся к двери и легонько толкнул.
Дверь треснула, словно была сделана из вафель. Снова посыпалась труха.
Гриб надавил обеими руками.
Преграда развалилась грудой щепок, пыль взлетела столбом. За порогом лязгнул о камни металл; еще миг — и облако пыли втянулось внутрь, словно его кто-то вдохнул.
Гриб перешагнул груду обломков гнилого дерева и пропал в сумраке.
Чуть помедлив, Синн торопливо шагнула следом, низко присев.
* * *
В густой тени одного из мертвых деревьев Азата буркнул что-то себе под нос лейтенант Прыщ. Он подозревал, что следует их отозвать; но сделать так — значит выказать свое присутствие, а приказы капитана Добряка (высказанные с намеренной небрежностью и нечеткостью, похожие на хлипкий настил над полной гадюк ямой), кажется, требуют преследовать недоносков скрытно.
К тому же он кое-что открыл. Синн вовсе не немая. Просто упрямая телка. И она втюрилась в Гриба, да как сладко — она сладка как смола, затягивающая веточки и насекомых, взрослый мужчина готов от такой растаять и стечь в бездонное море сентиментальности — а вот дети просто играют. Вполне возможно, их игра закончится убийством.
Да, Прыщ отлично помнит об этой разнице. Он помнит детство во всех деталях; сумей он вернуться в прошлое, дал бы вертлявому свинтусу хорошую затрещину, и поглядел в ошеломленное, обиженное лицо, и сказал бы как-то так: «Привыкай, маленький Прыщ. Однажды ты встретишь человека по прозвищу Добряк…»