За размышлениями время пролетело незаметно. В полдень за мной заехал Гоман, который уже успел заскочить к себе в квартиру и собрать некоторые вещи, и я спустился вниз.
Паша выглядел бодро, румянец во всю щеку, а на лице улыбка. Влияние природы сказалось на нем благотворно, и я этому был рад. Хрена ли бы бухать? Большое дело хотим провернуть, так что пьянству бой.
— Как дела? — спросил я Пашу, пожимая ему руку.
— Нормально.
— Что в лесу?
— Отрыли пару учебных блиндажей и подготовили несколько схронов, начинаем тренировки. Лесники и местные жители пока не беспокоят. Видимо, думают, что мы реконструкторы или поисковики. Глушь, никто и ничем особо не интересуется. Да и вообще, народ отучили совать свой нос в чужие дела.
— Вот и ладненько.
Закинув сумку на заднее сиденье, я запрыгнул в салон, и мы поехали в Наро-Фоминск. Сначала туда, а затем Паша помчится обратно в Луховицкий район. Пока выбирались из столицы, не разговаривали, не до того, слишком плотный поток машин, а когда выехали на федеральную трассу Москва-Киев, Гоман расслабился и стал напевать под нос какой-то марш.
— Что это? — поинтересовался я.
— Песня, еще дореволюционная. Ее русские солдаты в окопах Первой Мировой часто пели.
Паша вобрал в грудь воздух и стал напевать, что для него совсем не характерно:
"Хей, славяне, наше слово
Песней звонкой льется,
И не смолкнет, пока сердце
За народ свой бьется.
Дух Славянский жив навеки,
В нас он не угаснет,
Беснованье силы вражьей
Против нас напрасно.
Нашу речь нам вверил Бог наш,
На то воля Божья!
Кто заставит нашу песню
Смолкнуть в нашем поле?
Против нас хоть мир весь чертов!
Восставай задорно.
С нами Бог наш, кто не с нами —
Тот падет позорно!"
Гоман замолчал и я кивнул:
— Бодрая песня. Под статью два — восемь — два отлично подпадает. Чистейший национализм.
— Ага! — Паша усмехнулся. — Тем, кто сейчас у власти, она, словно нож под сердце.
— Ладно, — сказал я, — про песни можно разговаривать долго, но это потом. Сейчас о деле.
— Готов, — Гоман шутливо приложил к голове два пальца. — С чего начнем?
— С того, кому из первой партии бойцов можно доверять.
— Рано об этом говорить, — Паша поморщился. — Только начали.
— Время не ждет, дружище. В ближайшую неделю кое-что нужно сделать. Работа не сложная, так что пойдет как проверка для новичков.
— С кровью?
— Да.
— И смерти будут?
— Летальных исходов постараемся избежать.
— Ну, если так, то выделить можно троих. Двое у Лопарева и один у меня.
— Кто именно?
— Лапоть, Гней и Рубило.
Прозвища, они же позывные, говорили мне больше, чем фамилии. Я напряг память, пролистнул пару страниц и вспомнил тех, кого упомянул Гоман. Два студента, как ни странно, будущие историки и крепкие парни, и один приземистый отчаянный подросток с улицы, которого подобрал Иван Иваныч.