— Как тебя зовут?
— Ливер, — паренек смотрел исподлобья.
— С чего такое прозвище?
— Колбасу ливерную уважаю. В магазине кусок колбасы украл, а меня поймали. С той поры и прилипло.
— А по документам тебя как звать-величать?
— А ты че, в натуре, мент или прокурор?
Стоящий рядом с Ливером боец нашего отряда, Рубило, которого мы в свое время подобрали на улице, толкнул его в бок:
— Не ершись. Тебя спросили, ответь. В детдом никто не сдаст, и в приемную семью не вернут, не те здесь люди.
Ливер кивнул:
— По документам Артем Денисович Щукин.
— Сколько тебе лет?
— Четырнадцать.
— К нам хочешь?
Краткая заминка и кивок:
— Да. У вас бригада крутая, — он кивнул на Рубило, — браток так говорит, и я ему верю.
— Чем занимаемся, понятие имеешь?
— Слышал, вы против олигархов-воров и прочей нечисти.
— Про испытательный срок знаешь?
— Слышал. Два месяца.
— Верно. А что за длинный язык бывает, знаешь?
Беспризорник, которого вместе с такими же, как и он, уличными бродяжками, привел на мою новую съемную квартиру Рубило, ощерился:
— Если ко мне по-человечески, то я и со всей душой. Не сдам. Мы не из болтливых.
— Ты за него ручаешься? — я кивнул нашему бойцу, по паспорту Топорову Альберту.
— Ручаюсь.
— Тогда ты с нами, — следующий кивок Ливеру. — Поешь, переоденься, помойся и отдохни. Завтра поедешь в тренировочный лагерь.
— Понял.
Ливер и Рубило вышли, а расположившийся на диване за моей спиной Паша Гоман пробурчал:
— Детский сад сопливый. Зачем они нам? Ладно, двух-трех пригрели, но больше это уже перебор.
— Э-э-э, нет, Паша, — я покачал головой. — Ты ошибаешься. Это не детский сад, а наше будущее.
— Будущее — это да, спора нет. Но бойцы из них никакие.
— А ты про чернецовцев слышал?
— Нет. А кто это?
— В начале Гражданской войны был на Дону лихой есаул, Василий Чернецов. Он бился против красных и считался героем. Однако за ним никто не пошел, люди устали от войны и думали, что все будет хорошо и жизнь наладится сама по себе. И тогда Чернецов стал набирать в свой партизанский отряд тех, у кого сердца горели: семинаристов и гимназистов.
— Ну и что?
— Они дрались лучше, чем многие бывалые вояки, которые прошли через горнило Мировой войны. А почему? Да потому что для них не было невозможного и они верили своему командиру. Ветераны говорили — нельзя захватить станцию, а они шли и брали ее. Увешанные Георгиевскими крестами лютые бойцы пожимали плечами и отходили в сторону, как общечеловеки сейчас, когда где-то творится несправедливость. А молодежь лезла в драку, теряла товарищей и побеждала. Эти мальчишки своей кровью оплачивали трусость старших и если бы не погиб Чернецов, то, возможно, сейчас мы жили бы в другом государстве. Не факт, что жили бы лучше, но в другом. Однако про это поговорим в другой раз, когда время будет. А пока давай о том, что вокруг нас творится.