— Сколько же мне еще ждать смерти? — крикнул Кольтер воронам.
Потом ему показалось, что он взмыл вверх и полетел через широкую реку, которую минатари называли Сварливой. Он плыл, летел, плыл, пытался приземлиться, пристать к берегу, его руки-крылья били по траве, дождю, глади реки, опять по траве… Он вылетел из самого себя, чтобы встретиться с тенями, встающими позади оперенных голов.
Ближайший к нему всадник прищурился и медленно произнес по-английски:
— Что с тобой случилось?
— Боролся с медведем гризли, — ответил Хью, — некоторое время назад, — затем он повторил это, как смог, на сиу.
— Гризли? — удивился человек. — Это он сделал с тобой такое?
— Да, — сказал Хью. — Где?
— Там, у развилки Большой реки.
— Как ты попал сюда?
— В основном ползком.
— А что стало с медведем?
— Он мертв.
— Что ты там делал?
— Охотился для майора Генри.
— Мы сражались вместе с майором Генри против ри. Только что закончили войну с ними, — он жестом показал на корзины. — Их деревня горит. Мы везем домой их кукурузу и тыквы.
Хью кивнул.
— Я видел, как они прошли на запад, — сказал он. — Я тоже сражался с майором против ри.
— Почему ты сейчас не с ним?
— Меня оставили умирать. Наверное, я был совсем плох. Может, еще умру, — он сухо рассмеялся.
— Гризли суровы и опасны.
— Не спорю.
— Ты, как мне кажется, тоже. Пойдем с нами. Мы накормим тебя, а наши женщины вылечат твои раны.
— Я принимаю ваше гостеприимство, — кивнул Хью. Всадник крикнул на сиу, опуская ружье. Остальные тут же убрали оружие и спешились. Они начали разгружать вьючных лошадей, чтобы перераспределить груз.
Вскоре одну из лошадей освободили для верховой езды и предложили Хью. Не без помощи он взгромоздился ей на спину. В такой позе, когда ноги вытянуты, а вес тела приходится на ягодицы и крестец, ожившая боль из бедра начала просачиваться в ногу и поясницу. Некоторое время он пытался приноровиться к новым ощущениям. Затем по сигналу старшего они тронулись в путь легким шагом.
Однако без седла, после всего, что случилось… Каждый толчок копыт отдавался болью, и большую часть пути Хью ехал стиснув зубы.
Он вцепился в лошадку и старался рассмотреть все мало-мальски необычное, попадавшееся на пути — все, что помогало отвлечь его внимание. Когда они свернули на запад с того направления, которым он шел раньше, это стало легче, благодаря его неистребимой привычке примечать дорогу. Ему очень хотелось узнать, далеко ли до стоянки сиу, но он воздержался от вопроса, поскольку это могло быть расценено как признак слабости.
Несколько раз они останавливались передохнуть, и Хью подозревал, что некоторые из этих остановок были сделаны не столько ради лошадей, сколько ради него. Старший из индейцев, Танцующий Бизон, по дороге расспрашивал во всех подробностях о схватке с медведем. Хью отвечал обстоятельно, упоминая даже о своих снах — зная, какое значение сиу придают миру сновидений — ибо медведя боялись, уважали, почитали священным. По обилию заданных вопросов он заключил, что его теперь тоже уважают, поскольку он смог выйти из поединка живым. И чем больше он размышлял над этим, тем больше сам начинал удивляться происшедшему. Странно, что он снова очутился здесь. Не только из-за медведя, но принимая во внимание всю его жизнь…