— Знаешь, — сказала она, говоря так, как если бы муж находился рядом, — я это делаю не ради мести! — Она указала на Джеми. — Ты — не орудие мести! Давай займемся этим немедленно!
— Давай.
— Здесь происходит совсем не то! — выразительно заявила она.
Он не был так уверен:
— А что здесь происходит?
Грейс начала отвечать, но быстро замолчала. Какой хороший вопрос он задал. Если бы только у нее нашелся столь же хороший ответ. Она покачала головой:
— Я совершенно не представляю…
— Иди сюда… — Он похлопал по постели и обнял ее, когда она снова легла к нему.
— Я хочу сказать, что это — безумие, — сказала она, прижимаясь к его плечу. — Мне хотелось этого.
Он вздохнул. Ему ужасно не нравилось то, что он собирался сказать ей, но все же он сказал:
— Знаешь, ты не готова.
— О, нет, я готова, — ответила она, желая, чтобы это было правдой.
— Нет, ты не готова, — покорно произнес он. — Послушай, мне это знакомо. Тебе придется посмотреть правде в глаза. У тебя разбито сердце. Тебе следует признать это. И я не хочу толкать тебя на безумство.
Грейс не знала, кого ей больше жаль, его или себя:
— Ты уверен?
— Грейс, ты так чертовски красива, что мне больно, — произнес он, натягивая рубашку.
— Черт! — Она могла бы вновь поцеловать его только за то, что он произнес эти слова. Вместо этого она спросила: — Ну, тогда что ты собираешься делать?
— Не знаю. А ты?
Было еще рано. Так много адреналина пульсировало в ее венах, что она могла бы бежать марафон. Похоже, сегодня вечером ей не уготовано судьбой заняться с ним любовью. Грейс умирала от голода. Она очень мало ела за обедом, еще меньше за ужином. Она точно знала, что будет делать дальше.
— О Боже, — простонал Джеми. — Ты была права. Это лучше, чем секс. — Он взял еще кусок орехового пирога Улы и стал медленно жевать его, наслаждаясь каждым кусочком, оценивая его, подобно дегустатору вин, который с чувством смакует прекрасный выдержанный напиток.
Грейс поставила на стол два стакана молока и предупреждающе поднесла палец к губам. Ее мать и Каролина спали наверху, и ей не хотелось, чтобы кто-нибудь из них спустился вниз и нарушил ее пиршество.
— Господи, оставь мне хоть кусочек! — хихикнула она, когда Джеми взял себе еще кусок пирога прямо с противня.
— Здесь же целый пирог! — возмутился он.
— Ну и что? — Она вонзила вилку в пирог. — Вот что я хочу сказать тебе. Если ты не можешь съесть половину этого пирога, тогда ты — проклятый янки.
— Я могу съесть половину. Только убери руки прочь. — Он сдавленно хихикнул и снова накинулся на пирог, как бы в доказательство своих слов.