Ежики засопел: было нечестно поворачиваться к старой теме, когда уже все позади. Мама спохватилась, сделала все шуткой, потом взяла монетку на ладонь.
— Славный мальчик… Ты его береги.
Ежики не сберег монетку. До сих пор горько и стыдно вспоминать.
…Когда самодельный бумеранг не вернулся к его ногам и улетел в заросли дрока, Ежики бросился на поиски. Охая и чертыхаясь, продрался он сквозь джунгли и оказался на квадратной, мощенной ракушечными плитками площадке.
Здесь он увидел тех.
Компания из пяти мальчишек сидела кружком, и старший держал бумеранг.
Ежики вырвался из кустов со скоростью, с разгона, и не сразу смог остановиться. Подлетел прямо к сидящим. Все уставились на него. А старший заулыбался — с нехорошим таким, с ненастоящим добродушием:
— Здрасте. Это что за исцарапанное чудо? — У него было длинное, в мелких прыщиках лицо, щетинистая короткая стрижка и мокрые красные губы.
Ежики обомлел. Он был не простачок, знал, что всякие бывают компании. И взрослые, и ребячьи. Не раз объясняли учителя и дикторы детских передач, что «в них объединяются те, кто не хочет нормально жить в обществе прогресса и благоденствия». Одни просто хулиганят от безделья, другие что-то «глотают» или «курят травку», а есть и такие, кто ограбить может. Мало того, ходили среди ребят слухи и о злодеях, которые поймают мальчишку или девчонку и мучают ради своего удовольствия… В прежние времена таких шаек было полным-полно, а сейчас, конечно, Охрана порядка прижала их крепко. И все-таки…
До сих пор Ежики везло, в злые лапы ни разу в жизни он не попадал. Но теперь, увидев компанию, сразу вспомнил все разговоры и слухи.
Было уже не до бумеранга, назад бы без оглядки. Но ослабели ноги, да и все равно поймают в чаще.
А те смотрели с ухмылками. Разные были ребята — и такие, как Ежики, и старше. И лица разные, но чем-то похожие. Выражением. И словно одинаково припудренные серой пыльцой. Старшему было лет пятнадцать — волоски уже над мокрой растянувшейся губой.
Лучась улыбками и прыщиками, предводитель встал:
— Охотишься, значит… А ну-ка, подойди, мой хороший…
Ежики сделал два слабеньких шага. Все равно не убежать.
— Не… я не охочусь. Я просто так бросал. — Голос каким-то противно тоненьким сделался.
Предводитель сказал:
— Охотишься, охотишься… Все охотятся в этой жизни друг за другом. И получается — сперва ты охотник, потом ты же добыча. Судьба — индейка, жизнь — копейка… Копейки есть?
— Не…
— Если есть, отдай сам. А то проверим и… Жижа, что бывает тем, кто говорит неправду?
Тощенький большеухий Жижа сидел по-турецки. Он поднял печальное треугольное личико, сказал пискляво: