Ну конечно! В комнате когда не положено зажегся свет, на пульте в дежурном помещении — сигнал! И сразу — в три объектива: что там не спится лицеисту? Опять ты дал маху, Ежики… Ничего! Он успеет…
Ежики отпрянул к окну. Локтем нажал на бронзовый рычажок. От такого нажатия оконная рама (с частыми переплетами, под старину) всегда легко разъезжалась в стороны.
Однако сейчас — не шелохнулась.
Ежики отчаянно давил и давил рычаг. А потом перестал. Потому что в двери появился Кантор.
Молчаливый, укоризненный.
Монетка была в нагрудном кармане капитанки. Ежики выхватил ее, прижал большим пальцем к ладони, а ладонью заслонил голову. Со стороны могло показаться, что мальчик приветствует ректора каким-то ритуальным салютом… Конечно, монетка маленькая, но все же металл частично отразит и рассеет луч, если Кантор опять посмеет…
Сорвавшимся голосом Ежики сказал:
— Не вздумайте… парализатором. Это нельзя с детьми. Я пожалуюсь в Охрану детства… вам попадет.
Кантор шагнул в комнату, сел понурившись. В кресло сел. А кресло это было единственным предметом, который любил здесь Ежики. Потому что оно было его . Привезли из дома… А Кантор сел в это кресло, и Ежики разозлился. И злость убавила страх.
Кантор сказал печально:
— Все-таки вы в самом деле серьезно больны.
— С чего вы взяли?
— Сужу по вашему поведению… По вашим нелепым подозрениям. И по тому, как часто вы лжете. Обещали не уходить и вот собрались опять… Нормальный мальчик не может лгать постоянно, это патология.
— А взрослый? Может? — со звонкой ненавистью спросил Ежики.
— Вы имеете в виду меня, Радомир?
— Вас… господин Кантор.
— Боже мой… когда я вам лгал? Хотя бы в мелочах?
— Вы врете все время! Но я не про мелочи, а про главное… Вы даже не Кантор!
— Еще новость, — отозвался он ровно, без удивления. — Кто же я в таком случае?
— Вы — Консул!
Кантор сидел, низко согнувшись, устало вжав голову и подняв лицо. Так, снизу вверх, он смотрел сквозь очки на Ежики.
— Ну… и что? Вы будто пригвоздить меня хотите, Радомир. Я — консул. Это звание в нашем обществе, в Командорской дружине. Чин такой старинный, традиция. Почему это должно мешать мне быть Кантором?
«А в самом деле?» — растерянно подумал Ежики. Но не сдался:
— Тогда почему вы это скрывали? Никто не скрывает свои звания!
Кантор шумно вздохнул, отвалился в глубину кресла, толстыми пальцами похлопал по пухлым подлокотникам.
— Да… Человек порою вынужден кое о чем умалчивать. Это не значит, однако, что он лжет… Хорошо, я буду сегодня откровенен с вами до конца. Судя по всему, вы имеете право на это. И надо же когда-то расставить все точки… Да опустите вы руку, нет у меня ничего. Ни парализатора, ни… даже сердечного стимулятора, который нужен мне все чаще…