* * *
Здесь, внизу, воздух был прохладным и сырым. Паутина густо оплетала настенные полки, заставленные какими-то банками и бутылками с выцветшими этикетками. Зажав в правой руке фонарь, а в левой – канделябр, я медленно двинулся к темному холму. Нет, это оказалась не земля, а черный брезент, сваленный бесформенной кучей. Я нехотя протянул к ней ногу и сдвинул брезент в сторону.
И вдруг что-то выпрыгнуло из кучи. Я резко отпрянул и ударился о полки. Они с треском обрушились; битое стекло и жестяные банки усыпали пол. Каким-то чудом мне удалось удержать в руках и фонарь, и канделябр. Свечи быстро оплывали, но не гасли, и, когда пламя выровнялось, мне удалось различить валявшийся в груде мусора желтый пакет, перетянутый веревкой.
Нагнувшись, чтобы поднять его, я расслышал тихий звук, похожий на скрип петель. Я бросился к ступенькам, но дверь захлопнулась прямо перед моим носом. И даже сквозь толстую обшивку было отчетливо слышно, как щеколда встала на место.
К концу третьего часа я изучил, казалось, все возможные варианты бегства из западни. Но деревянная дверь была подобна железной, а ее петли уходили глубоко в камень. Можно было бы попытаться разъединить деревянные планки с помощью пилы или отвертки, но в подвале не было никаких инструментов. Полки были деревянными, к тому же отчасти прогнившими, и вряд ли этими досками можно было нанести сокрушительный удар по двери. Я не обнаружил ни инструментов, ни ножей; самым мощным орудием оказался ржавый гвоздь. Я пытался скрести дерево битым стеклом, но глубоко порезал руку, а успеха так и не добился; пробовал вставлять ключи из моей связки – большинство из них имели совсем другие бороздки, а тонкие гнулись и ломались. Я хотел было вытащить камень из пола и использовать его вместо лома, но поддеть его было нечем; каменная кладка казалась нерушимой. Я уже переборол в себе ужас и сорвал брезент с холма, но под ним оказалась лишь груда мешков с песком. Одним из них я попробовал толкнуть дверь, но мешок разорвался при первом же ударе, осыпав меня влажным песком.
Наконец я, измученный, опустился на ступеньки, при жавшись спиной к неподвижной двери. Фонарь стал светить заметно слабее, хотя я и старался использовать его экономно, а первая из четырех свечей уже догорела. На одной из полок я обнаружил банку со свечным воском, а рядом пустой коробок спичек. Ржавые жестяные банки были с краской или моющими средствами. У меня не было ни еды, ни воды, ни теплой одежды; я был в промокшей от пота рубашке и брюках, и все мое богатство заключалось в почти полном коробке спичек, угасающем фонаре и трех свечах.