Эх, кабы вернуть то последнее свидание в беседке! Приласкать его взглядом, слово теплое сказать. Ведь он любит ее!
Пробираясь после вечерней репетиции по пустому коридору театра к артистическому входу, Настя остановилась. Ей вспомнились глаза Дмитрия, полные любви и бездонной нежности. Не могут такие глаза лгать. А она! «Боже, как вы несносны… Хорошо, я подумаю над вашим предложением. А вы все же поговорите со своим дедом. Может, ему удастся вызвать умные мысли в вашей голове»… Да это я глупая! Милый, милый мой увалень, я согласна. Согласна! Потому что теперь понимаю: люблю. Люблю!
— Ах, если бы выйти из театра, а у входа стоит он, Дмитрий, — прошептала она. — Я бы все объяснила ему, нет, ничего бы не сказала, просто подошла и взяла за руку. И мы пошли бы в эту ночь, в эту весеннюю хлябь, туда, куда пожелал бы он или куда повело бы нас Провидение, но только вместе. А там…
Настя улыбнулась, вышла на служебное крыльцо и, спускаясь с покатых ступенек, поскользнулась. Она бы и упала, не поддержи ее сильные мужские руки.
— Осторожно, сударыня, — услышала она приятный голос и подняла на своего спасителя глаза. Близко, слишком близко, придерживая ее под локоток и обнимая за талию, стоял Константин Львович Вронский. — Не ушиблись?
— Нет, благодарю вас, — ответила Настя с застывшей улыбкой, высвобождаясь из объятий Вронского.
— Ну, вот, вы уже улыбаетесь мне, — весело заметил он, не спеша отпускать Настю. — А сие уже есть progressus[8] в наших отношениях, не правда ли?
Он радостно засмеялся, словно действительно был очень доволен этим самым прогрессусом.
«Улыбаюсь, да не вам», — хотела было ответить Настя, но промолчала. Все-таки Вронский не дал ей упасть, к тому же в его открытом лучистом взгляде было нечто завораживающее, против чего как раз и не могли устоять многие женщины, на коих он останавливал свой взор.
— Позвольте, я вас подвезу, — предложил Константин Львович и шутливо вывернул перед Анастасией руку крендельком. — Вы такая хрупкая, что ежели, не дай бог, упадете, то обязательно что-нибудь повредите себе и не сможете какое-то время играть. Это совершенно недопустимо, потому как тем самым вы лишите наслаждения лицезреть вас на сцене. А это будет нестерпимым ударом для всех ваших поклонников, и особенно для меня.
Он говорил и смотрел, смотрел и говорил, и звук его голоса завораживал так же, как и взгляд. Это был один из его приемов, проверенных и безотказных, но на Настю это подействовало не в той мере, в какой он ожидал. Она огляделась по сторонам, увидела, что на них смотрят, и взяла Вронского под руку не потому, что была заворожена и парализована, как кролик перед удавом, а чтобы не допустить бестактности и неловкости. Оттолкни она его, это все увидят, и поползут всякие досужие домыслы и слухи, коих и так ходит предостаточно об актрисах. А так разве поклонники никогда не подвозили ее до дому? Разве это было не в порядке вещей? Разве тот же Вронский первый раз распахивал перед ней дверцы своей кареты с гербами, как сделал это сейчас?