— Согласен.
— Я люблю тебя, — сказала она, прошептав это с сожалением и отчаянием.
— Я знаю.
— Ты меня тоже любишь, — добавила она сердито. — Не старайся отрицать это.
— Я и не собираюсь. — Она чувствовала его слова и его дыхание на своих губах.
— Джайлз, — вздохнула она. И он стал целовать ее. Волны желания, подобные глубоким подземным толчкам приближающего землетрясения, пронизывали ее. Она более не управляла своим телом.
Его руки, лежащие на ее талии, заставляли ее дрожать. Губы чувствовали малейшее движение его губ, их языки, соприкасаясь, ласкали друг друга.
Харриет застонала. Стон вырвался из самой глубины ее тела, первобытный и сводящий с ума. Джайлз быстро поднял голову. Он дышал так, как будто только что пробежал марафон.
— Я хочу услышать это еще раз, — хрипло сказал он. Лучшего звука он не слышал никогда в жизни.
Руки Джайлза легли на ее плоский живот, потом поднялись выше. Он взял в свои ладони ее груди, и она опять застонала.
У Джайлза вырвался вздох восторга. Если он доживет до ста лет, он никогда не устанет слышать этот стон.
Его руки сорвали с нее шелк платья, легкий бриз ласкал ее обнаженную грудь, его рот мягко прижимался к розовым бутонам ее сосков.
Харриет задохнулась, все ее тело откликалось на эти поцелуи. Он стянул платье с ее бедер. Под ним были лишь маленькие шелковые трусики, которые таинственным образом тут же испарились. Открыв глаза, она увидела, что он снимает рубашку. Лунный свет окрасил его плечи серебром и высветил рельефные мышцы груди. Глаза его сияли, как драгоценные камни. Теперь ее обнаженная кожа соприкасалась с его, и Харриет снова застонала, доставляя ему этим неземное блаженство.
— Харриет, — сказал он хрипло, покрывая поцелуями ее шею, мочки ушей. Его язык чувствовал вкус металла ее серег и вкус ее плоти.
Харриет задохнулась, когда его руки, скользнув вниз, стали гладить ее живот, бедра. Ее руки ласкали его спину. Это были ее первые уроки любви.
Когда он раздвинул ее ноги, она тут же открыла глаза: ей нужно было предупредить его. Но его губы вновь оказались на ее губах, он ласкал ее и прижимал к земле в веками отработанном ритуале совокупления. Тело Харриет принимало его тело так, как будто всегда знало этого мужчину.
Она почувствовала, как он вошел в нее, его горячая, твердая, пульсирующая плоть заполнила ее. Когда он почувствовал, что она девственна, его глаза изумленно открылись, но она прижалась к нему, чтобы чувствовать его глубже в себе. И тут стон вырвался уже из его груди. Ее тело, слившееся с его, опрокинуло его в глубины экстаза. Он запрокинул голову, на лице его было выражение блаженства и муки.