ММ была очень добра к Селии, хотя и немного сурова. Невестка ей явно нравилась, и иногда она даже спрашивала ее мнение о той или иной из последних книг. В начале семейной жизни общение с ММ помогло Селии преодолеть благоговейный страх перед интеллектом семьи Литтонов, поскольку Маргарет обращалась с Оливером, как с младшим братом.
— Не смеши меня, Оливер, — то и дело говорила она, или: — Интересно, Оливер, ты имеешь хотя бы малейшее представление о том, о чем говоришь? — и при этом иногда перехватывала взгляд Селии и подмигивала ей. И та чувствовала, что Маргарет успела стать для нее самым верным другом.
Джайлз родился в марте 1905 года. К полному изумлению Селии, ее мать, которая до тех пор всячески отгораживалась от дочери и ее семьи, за два дня до рождения младенца появилась в доме молодых супругов с огромным чемоданом и горничной из Эшингема. Она не только была рядом с Селией во время родов, но и потом осталась еще на месяц, став ей утешением и огромной поддержкой. Мать ничего не объяснила и не извинилась за свое прошлое поведение, но Селия оценила ее жест и приняла его с огромной признательностью.
Селия была поистине потрясена родами. Хотя она стоически перенесла эту пытку и ни один стон не коснулся ушей Оливера, в страшном волнении мерившего шагами дом, она очень страдала. Роды были долгими, хотя и несложными. Первые схватки она почувствовала на рассвете, а Джайлз появился на свет вечером следующего дня, когда по реке разлился сверкающий кровавый закат. Селию удручали не столько боль и изнеможение, сколько животная безжалостность этого процесса, его унизительность и ощущение, словно от тебя оторвали часть плоти. Потом она лежала в постели, обессиленная и обескровленная, держа Джайлза в объятиях и от слабости боясь выронить его, и ей было странно, что она не испытывает к нему никаких чувств. Она ждала какого-то восторга, подобия того моря любви, которую испытывала к Оливеру, и вот теперь пребывала в каком-то унылом покое оттого, что прекратилась боль. Младенец был некрасивым, крупным — восьми фунтов веса — и плакал почти весь остаток ночи. Селия подумала, что он мог хотя бы наградить ее улыбкой или прижаться к ней своей на удивление темноволосой головкой. Когда она сказала об этом матери, леди Бекенхем фыркнула и заявила, что нет на всем божьем свете более неблагодарных существ, чем человеческие детеныши.
— И более уродливых. Представь жеребят, ягнят, котят, даже щенков — все они гораздо симпатичнее и намного интереснее.
Прочитав кипу новомодных книг с рекомендациями, Селия решила сама кормить сына грудью, но он постоянно капризничал, а попытки засунуть болезненно ноющий сосок в его неблагодарный рот показались ей столь неприятными, что спустя два дня она с огромным облегчением передала ребенка кормилице. По крайней мере, теперь она могла немного выспаться.