— Дорогая, я уже в курсе. Умоляю, не надо переживать; это вовсе не значит, что ты старая, непривлекательная и обречена на одиночество до конца своих дней.
Я помахала официанту, намекая, что готова заказать что-нибудь покрепче, и со смутной тошнотой поняла, что на самом деле завидую матери, которая проведет вечер дома с папой и его колокольчиком.
— Многие люди встречают «вторую половинку» в зрелом возрасте, — продолжала Рита, — и очень счастливы. Взгляни хотя бы на свою кузину.
Тетя указала на Сэм, которая усмехалась мне из-за бронзовокожего незнакомца в трусиках-танга.
— Твоя очередь тоже придет.
— Спасибо, тетя Рита.
— Вот и молодец. — Она одобрительно кивнула. — А теперь хорошенько повесились и забудь обо всем.
Она почти было отправилась заражать своим весельем других, но схватила меня за руку.
— Чуть не забыла! Я кое-что тебе принесла.
Она залезла в свой баул и достала обувную коробку. На ее боку были изображены расшитые тапочки-лодочки, какие пришлись бы по душе моей бабушке, и хотя подарок был весьма неожиданным, нельзя не признать, что выглядели они очень удобными. И довольно практичными: в конце концов, в последнее время мне нередко приходится бодрствовать по ночам.
— Спасибо, — поблагодарила я. — Очень мило с твоей стороны.
Приподняв крышку, я обнаружила, что в коробке вовсе не тапочки, а стопка писем.
— Это письма твоей мамы, — лукаво улыбнулась тетя Рита. — Как я и обещала. Есть что почитать, а? Выше нос!
И хотя письма меня заинтриговали, я испытала укол неприязни к тете Рите от лица той девочки, усердные каракули которой покрывали конверты. Девочки, старшая сестра которой бросила ее во время эвакуации, смылась, чтобы не разлучаться с подругой, предоставив маленькой Мередит самой о себе позаботиться.
Я вернула крышку на место. Внезапно мне захотелось поскорее вынести письма из клуба. Им было не место среди грохота и скрежета — неотредактированным мыслям и мечтам давно исчезнувшей маленькой девочки, той самой, которая бродила со мной по коридорам Майлдерхерста, которую я надеялась со временем получше узнать. Когда принесли коктейльные соломинки с фаллическими насадками, я извинилась и ретировалась вместе с письмами.
Когда я вернулась, в доме было темным-темно. Я на цыпочках прокралась наверх, опасаясь потревожить спящего владельца колокольчика. Лампа тускло мерцала на столе; дом издавал странные ночные звуки. Я присела на кровать с обувной коробкой на коленях; полагаю, именно в этот момент я могла поступить иначе. Я находилась на развилке и могла пойти по любому пути. После недолгих сомнений я подняла крышку и вынула конверты. Пролистывая письма, я заметила, что они упорядочены по датам.