О, но мне так нравятся тучи! Они намного сложнее, чем ясное небо. Если бы они были людьми, именно с ними я постаралась бы познакомиться поближе. Намного интереснее гадать, что скрывается за слоями облаков, чем вечно любоваться простой, чистой, кроткой синевой.
Сегодняшнее небо плотно затянуто тучами. Когда я смотрю в окно, мне кажется, что кто-то расстелил над замком огромное серое одеяло. И земля покрыта инеем. Окно чердака выходит на особенное место, одно из любимых мест Юнипер. Это квадратный участок земли, окруженный изгородью, с маленькими могильными плитами, которые торчат из зарослей ежевики под самыми странными углами, словно прогнившие зубы в старом рту.
Клементина Блайт
1 год
О, жестокая утрата
Спи, моя девочка, спи
Сайрес Блайт-старший
3 года
Безвременно скончался
Эмерсон Блайт
10 лет
С любовью
Когда я впервые попала туда, то решила, что это детское кладбище, но Юнипер объяснила, что это домашние животные. Все до единого. Блайты очень заботились о своих животных, особенно Юнипер, которая плакала, вспоминая о своем первом псе, Эмерсоне.
Бррр… Здесь ужасно холодно! Мне досталось множество вязаных носков с тех пор, как я приехала в Майлдерхерст. Саффи замечательно вяжет, но плохо считает, и в результате треть носков, которые она вяжет для солдат, такие тесные, что едва налезут на большой палец ноги крепкого мужчины, зато на мои тощие лодыжки — в самый раз. Я надела целых три пары и еще три непарных носка натянула на правую руку, так что голой осталась только левая, чтобы держать ручку. Что объясняет мой корявый почерк. Прости, дорогой дневник. Твои прекрасные страницы заслуживают лучшего.
Итак, я сижу одна на чердаке, пока Юнипер читает курам вслух. Саффи уверена, что это помогает им лучше нестись; Юнипер, которая любит всех животных, уверяет, что куры на редкость умные и благостные создания; и яйца я, конечно, очень люблю. Так что вот. Все мы счастливы. И я собираюсь начать сначала и писать как можно быстрее. Как минимум это поможет мне не отморозить пальцы…
Раздался отчаянный лай, сердце сжалось, как пружина, и я чуть не выпрыгнула из собственной кожи.
Надо мной замаячил пес, лерчер Юнипер; губы оттянуты назад, зубы обнажены, из глубины нутра исходит низкое ворчание.
— Тихо, мальчик. — От страха я еле ворочала языком. — Не сердись.
Меня посетила идея его погладить — быть может, так он успокоится, — когда в грязь вонзился кончик трости. За ним последовала пара ног в грубых башмаках; я подняла глаза и увидела Перси Блайт.
Я совсем забыла, какая она худая и строгая. Опершись на трость, она взирала сверху вниз, одетая в том же духе, что и в нашу последнюю встречу: светлые брюки и хорошо скроенная рубашка, которая могла бы показаться мужской, если бы не невероятная худоба ее владелицы, и изящные часики, которые болтались на тонком запястье.