— Мередит…
Голос раздался прямо за спиной. Я чуть не завопила.
Медленно повернувшись, я увидела Юнипер. На ней было то же самое платье, что в день моего первого визита в Майлдерхерст, то самое платье — теперь мне это было известно, — которое Саффи сшила сестре для ужина с Томасом Кэвиллом.
— Юнипер, — пролепетала я, — что вы здесь делаете?
— Я ждала тебя, Мерри. Я знала, что ты придешь. Я сохранила ее для тебя. Спрятала в надежном месте.
Я понятия не имела, о чем речь, но она протянула мне довольно объемный предмет. Твердые края, острые углы, не слишком тяжелый.
— Спасибо, — поблагодарила я.
Ее улыбка затрепетала в полумраке.
— Ах, Мередит, — вздохнула она. — Я совершила ужасный, ужасный поступок.
То же самое она сказала в присутствии Саффи в коридоре в конце экскурсии. Мое сердце забилось чаще. Мне не следовало проявлять любопытство, но я не удержалась.
— Что именно? Что вы сделали?
— Том скоро придет. Он придет на ужин.
Мне стало нестерпимо жаль ее; она ждала его полвека, убежденная, что ее бросили.
— Ну конечно придет, — подтвердила я. — Том любит вас. Он хочет на вас жениться.
— Том любит меня.
— Да.
— И я люблю его.
— Конечно любите.
Я не успела насладиться приятным теплом оттого, что вернула ее мысли в счастливые времена, — ее руки в ужасе взметнулись к губам, и она произнесла:
— Но там была кровь, Мередит…
— Что?
— …столько крови; все мои руки были в крови, все платье. — Она взглянула на свое платье, затем на меня; ее лицо было воплощением горя. — Кровь, кровь, кровь. И Том не пришел. Но я не помню. Я не могу вспомнить.
И тогда я поняла с беспощадной уверенностью.
Все встало на свои места, и я увидела, что они скрывали. Что на самом деле случилось с Томасом Кэвиллом. Кто в ответе за его смерть.
Склонность Юнипер терять сознание из-за травматических событий; приступы, после которых она не могла вспомнить, что делала; замятый случай с избитым сыном садовника. Ужас во мне нарастал; также я приняла во внимание письмо, которое она послала маме, упомянув свой единственный страх: что она может оказаться такой же, как ее отец. И она боялась не напрасно.
— Не могу вспомнить, — стонала она. — Не могу вспомнить.
Ее лицо было жалким и смущенным, и хотя она говорила кошмарные вещи, в тот миг мне хотелось одного: обнять ее, хотя бы отчасти облегчить страшный груз, который она несла пятьдесят лет. Она снова прошептала:
— Я совершила ужасный, ужасный поступок.
Прежде чем я успела как-то успокоить ее, она метнулась мимо меня к двери.
— Юнипер! — крикнула я вслед. — Подождите!
— Том любит меня, — сообщила она, как будто радостная мысль только что пришла ей в голову. — Пойду поищу Тома. Он должен скоро приехать.