Мы обе засмеялись. У нее получилось ужасно похоже на папу.
— Он был таким надежным, Эди; таким категоричным в восприятии мира и своего места в нем. Просто поразительно. Я никогда не встречала подобного человека. Он видел лишь то, что существовало на самом деле, его беспокоило лишь то, что уже произошло. Вот почему я влюбилась в него — из-за его твердости. Он крепко стоял обеими ногами в настоящем. Когда мы разговаривали, меня словно окутывала его уверенность. К счастью, он тоже что-то во мне нашел. Быть может, это звучит не слишком романтично, но мы очень довольны друг другом. Твой отец — хороший человек, Эди.
— Я знаю.
— Честный, добрый, надежный. Это дорогого стоит.
Я согласилась, и когда мы вернулись к супу, мне представилась Перси Блайт. Она немного походила на папу в данном отношении: человек, которого легко проглядеть в более ярком обществе, но чья стойкость и даже суровость — фундамент, позволяющий другим сиять. Размышления о замке и сестрах Блайт натолкнули меня на другую мысль.
— Поверить не могу, что забыла!
Порывшись в сумке, я достала коробку, которую мне ночью вручила Юнипер.
Мама положила ложку и вытерла пальцы салфеткой, закрывавшей колени.
— Подарок? Тебе ведь было неизвестно о моем приезде.
— Это не от меня.
— А от кого?
Чуть было не ответив: «Открой и узнаешь», я вовремя вспомнила, что когда в прошлый раз преподнесла ей коробку из ее юности с подобной фразой, получилось не слишком складно.
— От Юнипер, мама.
Она округлила глаза и чуть повела носом, затеребила коробку, пытаясь ее открыть.
— Как глупо, — произнесла она незнакомым голосом. — Пальцы не слушаются.
Наконец крышка соскочила, и мама в изумлении прижала ладонь к губам.
— О господи.
Она бережно достала изнутри тонкие листки экономичной бумаги, как будто они были самой драгоценной вещью на свете.
— Юнипер приняла меня за тебя, — сообщила я. — Она хранила ее для тебя.
Мамины глаза метнулись к замку на холме, и она с легким неверием покачала головой.
— Столько лет…
Переворачивая машинописные страницы, она выхватывала фразы тут и там, ее улыбка трепетала. Я наблюдала за ней, радуясь очевидному наслаждению, которое ей дарила рукопись. Но это было не все. С ней случилась перемена, едва заметная, но несомненная, когда она поняла, что подруга не забыла ее: черты ее лица, мышцы шеи, лопатки словно расслабились. Защитная скорлупа размером с жизнь раскололась, и из-под нее проглянула девушка, которую только что разбудили от долгого глубокого сна.
— О чем твоя книга, мама? — ласково спросила я.
— Что?
— Твоя книга. Ты написала продолжение?