За передним рядом скучных сарафанов и кардиганов скрывалась волшебная страна позабытых ярких шелков. Саффи прижала руки к щекам; это все равно что навестить старых друзей. Гардероб был ее радостью и гордостью, каждое платье — членом уважаемого клуба. А также каталогом ее прошлого, как однажды подумалось в приступе слезливой жалости к себе: платья, которые она носила дебютанткой, шелковое платье, надетое в 1923 году на бал в честь середины лета в Майлдерхерсте, и даже синее платье, сшитое ради премьеры папиной пьесы на следующий год. Папа утверждал, что его дочери должны быть прекрасны, и они неизменно переодевались к ужину, пока он был жив; они старались порадовать его, даже когда он оказался прикован к своему креслу в башне. После его смерти, однако, это стало бессмысленным, ведь началась война. Саффи некоторое время придерживалась заведенного порядка, но как только Перси поступила в службу скорой помощи и стала дежурить по ночам, сестры безмолвно согласились покончить с традицией.
Саффи сдвигала платья в сторону одно за другим, пока наконец не углядела мятно-зеленый шелк. Она еще мгновение подержала остальные платья в стороне, оценивая его блистательный зеленый перед: вышивка бисером по линии декольте, пояс-лента, диагональная юбка. Она не надевала его уже много лет, не помнила, когда это случилось в последний раз, но помнила, что Люси помогала его ремонтировать. Это все Перси виновата, она настоящая угроза для тонких тканей с ее сигаретами и небрежной манерой курить. Люси починила платье очень аккуратно; Саффи пришлось внимательно изучить корсаж, чтобы найти подпалину. Да, платье прекрасно подойдет; иначе и быть не может. Саффи вытащила его из гардероба, разложила на постели и взялась за чулки.
«Самая большая загадка, — подумала она, осторожно собирая чулок и вставляя в него левую ногу, — состоит в том, как такая женщина, как Люси, вообще смогла влюбиться в часовщика Гарри?» Самый обычный человечек, ничуть не романтический герой, вечно шастал по коридорам, сгорбившись, и волосы его всегда были чуть более длинными, чуть более редкими, чуть менее ухоженными, чем следовало…
— О боже… только не это!
Саффи зацепилась большим пальцем ноги и начала валиться набок. За долю секунды она могла бы выпрямиться, но ноготь зацепился за волокно, и она не рискнула поставить ногу на пол, иначе бы спустила очередную петлю. Поэтому она мужественно смирилась с падением, больно ударившись бедром об угол туалетного столика.
— О боже, — выдохнула она. — О боже, боже, боже.
Она села на обитый тканью стул и поспешила осмотреть драгоценный чулок; ну почему, почему она не сосредоточилась как следует на насущной задаче? Когда эти чулки окончательно порвутся, взять новые будет негде. Дрожащими пальцами она вновь и вновь вертела чулки, легонько гладя их поверхность.