Думаю, цезарь, что твое присутствие в войсках необходимо. Встань во главе нескольких свежих легионов и приди пожинать лавры наших побед. Приветствую тебя и желаю здоровья».
Едва Паллант закончил читать, как Клавдий, охваченный завоевательным рвением, поднялся и объявил:
— Мой военачальник призывает своего императора — я должен без промедления тронуться в путь. На тебя, Луций, я возлагаю управление империей в мое отсутствие.
Консул встал и склонил голову, а Мессалина тем временем едва сдерживала радость при мысли о грядущей свободе.
— Да посмотри же! — вдруг воскликнула он, указывая на кости. — Ты выиграл! Это боги предвещают тебе победу.
Она встала и, прижавшись к груди Клавдия, обняла его.
— Береги себя, — шепотом сказала Мессалина. — В особенности не совершай каких-нибудь безумств на поле сражения. Что станет со мной без тебя?
Клавдий возблагодарил богов за то, что они дали ему в супруги Мессалину, затем, повернувшись к Вителлию, пригласил его в рабочий кабинет, чтобы сделать последние распоряжения перед отъездом. На следующий день он отбыл из порта Остия с пятью боевыми быстроходными галерами в три ряда гребцов под приветственные крики народа.
С той поры как Луций Вителлий получил консульство вторично, Мессалина, несмотря на его почтенный возраст, нашла в нем новую привлекательность. Она с особенным интересом наблюдала за ним, а то, что в отсутствие Клавдия на него были возложены дела империи, повышало его престиж. Клавдий еще не добрался до берега Британии, когда Мессалина как-то после полудня пригласила его зайти к ней в спальню.
— Ты мало интересуешься мной, Вителлий, — с упреком сказала она. — Ты уже не любишь меня?
— Трудно, Мессалина, управлять империей и находить время, чтобы посвящать его тебе, — ответил он. — Знай, что, если бы Клавдий дал мне возможность выбирать, я бы предпочел всякое мгновение находиться подле тебя.
Глядя пристально на него, Мессалина почувствовала, как в плоть ее властно входит желание. Чем больше она имела связей, тем более необходимыми они ей становились для удовлетворения ее огненного темперамента. В самый день отъезда Клавдия она пригласила на обед начальника преторианской гвардии Юста Катония, которого отличала за силу и прямодушие. Его преданность Клавдию была столь велика, что он не ответил на попытки Мессалины соблазнить его, и та тотчас велела заточить его в темницу, поскольку все более нетерпимо воспринимала отказы. Ее развращенность толкала ее даже на то, чтобы домогаться мужчин, которых она презирала, и тех, которые, как ей казалось, с презрением относились к ней, таких людей, как Вителлий и Гай Силлий, впервые встреченный ею у Симона. Клавдий иногда прибегал к помощи последнего в решении сложных вопросов права, и она, случалось, видела его во дворце, где он проявлял к ней почтительную холодность. Он так нарочито сторонился ее, что эти неловкие попытки охранить себя только распаляли чувственность Мессалины. Не раз ей чудилось, что она ловит на себе его откровенные взгляды, и это побудило ее вступить с ним в некую игру, постепенно создавшую между ними какое-то странное взаимопонимание: он, желая сохранить за собой репутацию честного и порядочного человека, пытался скрыть зревшие в нем помимо его желания чувства, а она использовала все изощренные приемы обольщения, дабы вынудить его открыться против воли.