Мессалина села на край узкой постели и снова вздохнула. Как с ней часто случалось, она принялась думать о Валерии Азиатике, которого не видела уже больше года. Она еще много раз ходила в храм Мифилесета, но, несмотря на свои молитвы и закопанную на кладбище мандрагору, до сих пор не нашла себе подходящего супруга. Правда, праздники были запрещены императором уже более полугода, а без них трудно было рассчитывать на полезные встречи. Что до отца, который мог бы подыскать ей мужа среди своих знакомых, то он, похоже, почти не прилагал к этому усилий. Мессалина подозревала даже, что он избегает говорить с кем бы то ни было о замужестве дочери, в результате которого в его доме не станет единственного человека, к коему он был по-настоящему привязан. А мать гораздо больше думала о своих собственных развлечениях, нежели о том, чтобы выдать дочь замуж. Не приходилось надеяться и на ночные сборища у Хилона: это общество составляли явно люди развратные, ищущие себе отнюдь не супругу, да к тому же все женатые.
Внезапно она встала, порылась в одном из ларей, достала оттуда просторный плащ из темно-коричневой шерсти, завернулась в него и одной полой обернула голову: она решила пойти в недавно вновь открытые термы Агриппы. Хотя сама она была свободна от каких бы то ни было предрассудков, ее мать, не выражая определенного запрета, избегала показывать ее в смешанных термах, наподобие Агрипповых. Она водила ее в небольшие общественные бани, принадлежащие частным лицам, где практиковалось разделение полов: некоторые бани предназначались только для женщин, другие — только для мужчин, и именно такие заведения обычно посещали римляне, желающие слыть почтенными людьми. Лепида полагала своим долгом заботу о хорошей репутации дочери: раз уж она не могла обеспечить ей богатого приданого, нужно было, по крайней мере, сделать все, чтобы Мессалину не считали девушкой безрассудной, расточительной и развратной. Напрасно Мессалина просила мать сводить ее в такие бани, где она могла бы одной своей внешностью обольстить мужчин, способных так сильно увлечься ею, чтобы захотеть взять ее в жены.
— Девочка моя, — отвечала ей Лепида, — я знаю, что ты натура чувственная, страстная и испытываешь потребность в наслаждениях так же, как другие испытывают потребность в вине или в свежем загородном воздухе, — тут я вижу в тебе мое продолжение. Вот почему я ничего не имею против, чтобы ты удовлетворяла свои желания в храме Мифилесета. Но когда ты находишься вне его стен, ты должна в глазах людей выглядеть девушкой целомудренной и благоразумной — только так ты сможешь выйти замуж за человека сенатского сословия.