Снова. Озноб волной пробежал по разгоряченному телу. Словно зимний, студеный ветер вдруг среди лета. Мог ведь царский фельдъегерь до Суходольского добраться. Дальше, в дебри Южного Алтая лезть не рискнул, а по только что построенной дороге-то – почему нет?!
Конверт простой, почтовый, штемпельный. Надпись: «Его превосходительству действительному статскому советнику Герману Густавовичу Лерхе, в Чуйскую степь. Лично в руки. От майора В. С. Суходольского». Внутри на ощупь два или три свернутых листа простой писчей бумаги. Фу-ух. Государевы рескрипты обычно на плотной, почти ватманской, гербовой приходят.
Открывать не спешил. Ждал, пока Артемка уведет посыльного казака. Не хотелось, чтобы кто-либо видел выражение моего лица, если там, в послании, все-таки есть вести из столицы. Боялся? Боялся, и еще как! Руки даже как-то вдруг ослабли. Еле упрямую бумагу победил, конверт вскрывая. И еще пару минут тупил, все на словах сосредоточиться не мог. Буквы в глазах расплывались.
И Герочка что-то притих. Репрессии, буде они последуют после моей попытки вмешательства в ход истории, нас обоих коснутся. Хотя он-то, бывший теловладелец, тут как раз и ни при чем.
В небе парила пара орлов. Одна голова на запад, другая на восток. Византийский, а потом и российский имперский орел. Хороший знак. Кружили над каким-то одним местом, вычерчивая бесконечные инь-яни на хрустальной сфере небес.
Собрался. Взял себя в руки. Бог не выдаст – свинья не съест.
«Желаю здравствовать, ваше превосходительство, – писал майор. – Пишу от берега Катуни, где соратник Ваш, А. Г. Принтц устроил замечательную переправу…»
Ну вот. Ничего страшного. Похоже на отчет о проделанной работе. Не утерпел, выпускник института Корпуса инженеров путей сообщения. Не стал дожидаться, пока я в обратную дорогу отправлюсь.
«…путь, для колесных повозок проходимый, с Божьей помощью пока лишь на двадцать пять верст от селения братьев Хабаровых протянуть успели. Я артель в работе оставил и вперед с малым отрядом двинулся, дабы дальнейший объем работ оценить и о потребных материалах заранее озаботиться. У Принтцевой переправы меня и титулярный советник Седачев догнал. С оказией же, нуждами сего чиновника вызванной, и послание шлю.
В съестных припасах нужды не имею. Крестьяне из селищ Алтайского да Шебалинского тем помощь оказывают да еще за дорогу благодарственные поклоны бьют. Опять-таки Вы, ваше превосходительство, правы оказались. Тракт сей много пользы людям принесет.
Алтайские инородцы перечить боле не смеют. Однако Вы, Герман Густавович, как в обратный путь пуститься вздумаете, одни не едьте. Казаков али еще кого с огненным боем в караул примите. От зайсана людишки прибегали, грозились господину генерал-губернатору жалобу слать, что без их ведома и супротив воли духов пришли мы землю ковырять и деревья рубить. Шаманы ихние, камы называемые, и гнев Божий на нас призывали, а лихие людишки и стрелой кинуть не застрашились. Только ружейной пальбой и отогнали. О том и Вас, ваше превосходительство, упредить пишу, чтоб настороже были.