– Мы со шпицами только выйдем.
Он говорит:
– Ну и что? Я же приличный человек.
Я говорю:
– А я с Урала. Пошли, красота.
Ну, выходим, и он через десять минут уже начинает фиолетоветь. Отвечает все реже. Потом смотрю, у него сосулька из носа торчит. Говорю:
– Возьми мою шапку, у меня два капюшона.
Он отрицательно трясет кудрями, раза три всего трясет, параллельно всхлипывая. Поскольку как же так, красота-то погибнет под моей неизысканной вязаной шапкой, и это его безудержно расстраивает. В итоге, конечно, шапка с оленями оказывается на нем. Я говорю:
– Красота! Только рогов не хватает. Давай еще кружок вокруг поселка.
И он покорно плетется в женской шапке с оленями, без сосульки в носу и помечтывая о теплых пимах.
Бабулечка у меня тоже красота. Она в магазин всегда собирается по три часа. Потому что – как же так, на нее же люди смотреть будут. А у нее одна прическа цементируется минут сорок. Потом надо выбрать – в чем. С этим тоже нельзя переборщить, с нарядом, а то можно ослепить встречный транспорт. С другой стороны, по пути могут встретиться жены любовников, и тут надо выглядеть на два, нет, на пять миллионов. Затем мейк-ап, фотошоп и поход в платье путем накидывания на голову газового шарфика, дабы не разрушить всю конструкцию прически.
Последний штрих – губы. Тут нужен правильный цвет и четкий контур. Поэтому бабулечка выпадает на время в измененное состояние сознания, либо это она так советуется со всеми нашими предками. Говорит мне:
– Ну как?
Я говорю:
– Запиписечно! Идем, красота. А то магазин скоро закроют.
А она на меня смотрит и говорит:
– Марея, а ты-то почему не одета до сих пор?
Я разглядываю себя и думаю: «Ну как же “не одета”? Футболка новая, джинсы мои любимые, кеды, между прочим, очень даже».
Бабулечка говорит:
– Значит, так: ты выходишь через три минуты после меня и не приближайся ко мне ближе чем на три метра. И не отсвечивай, мне еще замуж…
Бабулечка рассказывает:
– С Рожжеством вас, была на «Рябине», завтра еще пойду. Видела бывшего с его нынешней. Вперились на меня оба, зенки вылупили да всю «Рябину» так и просидели. Совсем не отдохнула из-за них.
Я говорю:
– Ну ты знатная красотка. Шутка ли – всю «Рябину» самоутверждаться.
Бабулечка говорит:
– А потом он мне всю ночь названивал и молчал, сука. А я как шебутная ору в трубку: «Алло, алло, да алло же, блядь!» Я же думаю, что-то случилось. Забыла, что у него вместо головы жопа. А потом Володька-бизнесмен со второго этажа приходит и говорит мне через дверь: «Анна Васильевна, дорогой ты мой человек, дай же, блядь, поспать-то! То котик твой плюшеву игрушку катат по ночам так, что перекрытия дрожат, теперь ты вопишь как полоумная. Захлопни уже калитку при всем уважении. И кота похудей, ради Христа, не то скоро к нам провалится». И тут трубка как завопит на меня голосом бывшего: «Ты там с мужиком?! Убью падлу!» А я стою с мужиком, три часа ночи, да, за двумя дверьми, в руках, как обычно, топорик, на всех засовах я, деревянна дверь изнутри доской приперта. Короче, предохранилась от них по полной, а все никакого спасу. От мужиков-то. А возьмешь – так толку с гулькин хрен. Одни крошки на кухне. И я, свободная молодая женщина, стою клята, мята, ругана. Будто все еще замужем.