— Оксана и Илюша говорят, что от книжек ума прибавляется. А может, и денег прибавится в кармане, — шутливо ответил Леон.
Против зятя Игнат Сысоич ничего не мог сказать, а только подумал: «А что ж? Илюша и верно от книжек ума набрался».
В это время со двора послышался веселый смех, и в хату вбежали Оксана и Настя.
— Вот кому я преподнесу свой букет! — воскликнула Оксана, подбегая к Леону и поднося к лицу его белые кувшинчики речной лилии.
— И я — ему! — засмеялась Настя и ткнула свой букет в лицо брату. — Да ты понюхай только! Мы чуть не утонули из-за них.
Леон отворачивался, но Оксана и Настя не отставали и продолжали расписывать его лицо желтой пыльцой лилий.
— Да провались они, цветки ваши! От них болотиной несет, — отмахивался Леон, полотенцем вытирая лицо.
Хата наполнилась задорными голосами, смехом, и Игнат Сысоич забыл о лобогрейке. А потом стал собирать на стол.
— Ну, детки, давайте обедать. Вот сюда, Аксюта, садись, — поставил он Оксане низенькую скамейку.
Марья любовно застелила фартуком скамейку, чтобы Оксана не запятнала платья, налила в тарелку супу и сказала:
— Я тебе отдельно. А то с нами ты пока съешь ложку — в чашке ничего не останется.
Оксана отодвинула тарелку в сторону, недовольно сказала:
— Пожалуйста, мама, не отделяйте меня. Я ела и буду есть вместе со всеми.
Игнат Сысоич взял буханку темного, убеленного мукой хлеба, прижал ее к груди, большим источившимся ножом медленно отрезал от нее несколько ломтей и положил их на тарелку, а крошки собрал в ладонь и бросил в рот.
— И вы за машиной бегали? — спросил он. — Старики сказывают: мол, антихристова сила явилась на землю.
— Антихристова, — повторил, усмехнувшись, Леон. — А отец Аким кропил ее свяченой водой.
— Ну, ешьте. А то отец Аким дурнее тебя, — глухо проговорил Игнат Сысоич, исподлобья глянув на сына. Потом медленно донес до рта ложку с борщом, опорожнил ее, слегка запрокинув назад голову, и начал есть, громко чмокая губами.
В хате стало тихо. Все занялись едой.
Возле порога, поджав одну ногу, стоял огнисто-красный старый петух, поворачивая к столу то один красноватый глаз, то другой и ожидая, когда ему бросят крошку хлеба.
Через раскрытую дверь виднелись серебристые макушки тополей панского сада.
4
Яшка вернулся домой насупленный, злой. Он взял купленный в городе последний номер журнала «Нива» и уединился в саду, на лавочке под развесистой яблоней. Немного спустя к нему подошла сестра Алена.
— Чего это ты такой надутый? Опять что-нибудь не по-твоему? — спросила она, присаживаясь рядом и заглядывая через плечо на обложку журнала.