В один из февральских дней 1988 года в районную прокуратуру, где я тогда работала заместителем прокурора по надзору за следствием, поступило сообщение об обнаружении трупа. Поскольку это был не просто февральский день, а День защитника отечества, исконно мужской праздник, у меня рука не поднялась отправить следователя-мужчину осматривать труп. Я поехала на место происшествия сама.
Приехав по нужному адресу и подойдя к квартире, откуда раздавался невыносимый запах разложения, я узнала от оперативных работников, что там проживал одинокий полуслепой инвалид. Соседи видели его в последний раз около трех недель назад. А в это утро его приехал навестить бывший сослуживец, но не смог достучаться и дозвониться.
Поскольку из квартиры сильно и специфически пахло, сослуживец забил тревогу и позвал участкового, вместе с которым они взломали дверь. Источник запаха обнаружился сразу — когда вошедшие открыли дверь ванной комнаты, запертой на защелку снаружи, они с ужасом увидели в ванне зеленое раздувшееся тело старика в брюках, куртке и зимних сапогах. Бордюр темно-красного цвета на внутренних стенках ванны свидетельствовал о том, что вода покрывала тело с головой, но позднее либо высохла, либо ушла в сток.
Учитывая, что старик выжившим из ума не был и, по свидетельству соседей, в одежде в ванне не купался, а кроме того, вряд ли исхитрился бы запереть за собой дверь ванной снаружи, мы выдвинули версию об умышленном убийстве. Забегая вперед, скажу, что зияющих ран на теле мы не обнаружили и проломов черепа — в том числе, но состояние трупа, пролежавшего взаперти около трех недель, не позволяло до вскрытия определить, имелись ли на нем хотя бы поверхностные, неглубокие повреждения. Судебный медик предположил механическую асфиксию, то есть удушение, или черепно-мозговую травму.
Итак, делать было нечего, мы приступили к осмотру.
Поскольку это было около пятнадцати лет назад и глухие убийства еще считались чрезвычайными происшествиями, на осмотр прислали аж двух экспертов-криминалистов — начальника отдела и его зама из Экспертно-криминалистического управления ГУВД. Я обрадовалась, потому что оба были высококлассными специалистами, очень приятными людьми, и, кроме того, вдвоем они имели шанс управиться с обработкой места происшествия в два раз быстрее.
Был полдень. Я поставила табуретку на лестничной площадке и, зажимая нос, начала описание места обнаружения трупа в протоколе осмотра места происшествия. Рядом со мной стоял любезный оперативник из местного отдела милиции и курил одну сигарету за другой, старательно пуская дым прямо на меня. Мы тогда верили, что таким образом можно перебить запах гниения. Но, учитывая, что я вообще не курила, мне довольно быстро стало плохо и было трудно сказать, от чего хуже — от трупного запаха или от табачного.