Дочь стала самым большим достижением Алексы. Глаза Саванны сияли от радости при мысли об открывающихся перед ней горизонтах. Ее бойфренд из Чарлстона показался Мюриэль очень хорошим мальчиком. Интересно, продлится ли их роман, когда Саванна уедет в Принстон, а он — в Дюк? Такое всегда бывает трудно предугадать. Некоторые ранние романы длятся долго, а некоторые прекращаются. Время покажет.
Когда они подлетали к Нью-Йорку, Мюриэль посмотрела на дочь, крепко спавшую рядом с ней в пассажирском кресле. Этот уик-энд для всех был полон треволнений.
Вскоре Саванне предстояли еще два больших события. Она будет присутствовать на церемонии окончания школы вместе со своим классом в Чарлстоне, а потом, возвратившись в Нью-Йорк, на такой же церемонии в своей нью-йоркской школе. Она успеет повидаться со своими друзьями и попрощаться с ними. Тернер тоже обещал прилететь. Это радовало Саванну. Отец не приедет, поскольку будет присутствовать на чарлстонской церемонии, Нью-Йорк же он считал территорией ее матери и не хотел вторгаться туда. Саванну это устраивало. Но сначала должен закончиться суд. И только после этого Саванна сможет вернуться домой. Она была готова. Чарлстон многое дал ей — отца, сестру, двух братьев; здесь она влюбилась. Но Нью-Йорк, где жила мама, по-прежнему оставался ее домом.
Алекса сомневалась, что сможет снова приехать в Чарлстон до окончания суда: становилось все больше работы. И Саванна понимала, что это заключительный рывок.
На следующее утро после чарлстонского уик-энда Алекса в семь часов уже пришла в свой кабинет. Она поднялась в пять утра, чтобы прочесть кое-какие материалы, необходимые для подготовки к суду, и ходатайства общественного защитника.
Общественный защитник подала судье ходатайство о прекращении дела, что выглядело абсолютно смехотворно. Ни один судья не пошел бы на это, тем не менее она все-таки подала его для проформы. Эта женщина чувствовала себя обязанной сделать все возможное для клиента. Она пыталась также не допустить перекрестного допроса Квентина в присутствии Алексы по предыдущим случаям осуждения. Этого общественный защитник могла бы добиться, но Алексу такой поворот событий уже не волновал. Улики против Квентина в этом деле были абсолютно неопровержимыми, а преступления настолько омерзительными, что его предыдущие обвинения в мошенничестве и разбойном нападении, за которые он уже отбыл наказания, казались пустяками, хотя сам факт, что прежде он уже имел судимости, несомненно, подскажет присяжным заседателям, с кем они имеют дело.