Но этим мужество страдальца и ограничивалось. Лена с удовольствием соглашалась провести с ним вечер в приличном кабаке, благосклонно принимала цветы и мелкие сувениры вроде духов и шикарных стодолларовых сумочек, однако в постель воздыхателя не тянула. Сторонником платонической любви тот не был, но робость не позволяла ему решиться и потребовать от любимой полной взаимности. К тому же Бэбику казалось, что инициатива должна в таких случаях исходить от предмета его вожделения. Обычная, в общем, история любви человека, волею небес родившегося со значительным опозданием. Лет, как минимум, на сто пятьдесят.
Мишка, учуявший в поведении бывшего одноклассника перемены, теперь наведывался к Бэбику, как на работу. Его малость свихнувшийся от водки мозг аналитика мгновенно просчитал все плюсы и минусы охватившего Бэбика чувства. Никакой ревности он, естественно, не испытывал, зато выгоды создавшегося положения использовал максимально. Бэбик же надеялся, общаясь с Мишкой, разгадать, что же нашла в том некогда Лена. Пытался перенять некоторые черты Мишкиного характера и манеру поведения. И не замечал, что весь этот ликбез сводится к медленному, но верному спаиванию — общаться без бутылки на столе Мишка не мог…
Вчера они допоздна засиделись на бэбиковской кухне, ликвидируя под Мишкины воспоминания о семейной жизни четвертую бутыль. «Смирновской». Бэбик все еще грезил во сне, представляя себя с Леной на пляже Лазурного побережья Франции, а Мишка уже ломился в двери, прерывая чудесные видения длинным противным звонком.
— Пиво есть — ума не надо. — Батарея пивных бутылок выстроилась на подоконнике идеальным солдатским строем, сверкая новенькими околышами пробок. — Будем лечиться.
— Баночного не мог взять. — Бэбик присмотрелся к этикеткам. — «Бурштын Беларуски»… Что это еще за бурштын такой? — В последнее время он ощутил вкус мелких радостей, принесенных возможностью тратить валюту, и генная память подсказывала, что если покупать, то только качественные вещи. Копеечное местное пиво, по мнению Бэбика, к таковым вещам не относилось.
— Старик, ты не патриот. — Мишка сковырнул пробку и забулькал прямо из горлышка. — Фу-у… Оживаю… Да вся эта муть фирменная в сравнение с родимым свежаком никак не идет. Только что упаковочка красивая. А «Бурштын»?.. Эх, Эдик, — укоризненно покачал он головой, — в Белоруссии живешь, сало, картошку лопаешь. Пиво вот родное по утрам употребляешь, а языка предков не знаешь.
— Почему не знаю. Мы с мамой на идиш говорили.
— Во-во. Погоди, придут наши, разберутся, на каком-таком языке ты в детстве говорил. Заполнишь анкету — не были ли вы прежде евреем? Постановка будет такая: не знаешь, как по-белорусски будет лопата, дадут тебе эту лопату, и копай себе яму под ракитовым кустом.