- Currupira, - сказал Жоао напряжённо. - Currupira sai á caçada da noite.
Он посмотрел на иностранца глазами, которые мерцали в гаснущем свете как отшлифованный оникс.
- Avante! – рявкнул Далтон. – Может, она ползёт к реке прямо сейчас.
Не первый раз они слышали этот зовущий голос, с тех пор как забрались глубоко в безлюдную страну болот, о которой в поселениях ниже по реке шёпотом рассказывали страшные истории.
Проводник молча завёл двигатель. Вода за кормой забурлила. Далтон напряг глаза, вглядываясь в темнеющий берег, за которым он бесплодно наблюдал на протяжении столь многих миль.
Но теперь, пока они скользили вдоль плавной излучины реки, он заметил маленькую красноватую искру вблизи берега. Затем, в последнем проблеске медленно гаснущих сумерек, он различил лодку, стоящую под изогнутыми древесными корнями. Это всё, что он разглядел, но движение красной искры рассказало ему, что человек, сидящий в лодке, курит сигарету.
- Туда, - приказал он тихо, но Жоао уже и сам увидел и направил руль к берегу.
Сигарета полетела в воду и зашипев погасла. Они услышали шуршание и плеск воды о борта, которые означали, что мужчина в лодке поднялся.
Они увидели его, когда Далтон включил фонарь. Приземистый смуглый мужчина с резкими чертами лица – caboclo, то есть человек со смешанной белой и индейской кровью. Он невозмутимо сощурил глаза от света.
- Где американский учёный? – спросил Далтон по-португальски.
- Quem sabe? Foi-se.
- Куда он пошёл?
- Nao importa. O doutor é doido; nao ha-de-voltar, - быстро ответил мужчина. – Не важно. Доктор сумасшедший – он не вернётся.
- Отвечай, чёрт побери! Куда?
Caboclo нервно дёрнул плечами и показал.
- Идём! – сказал Далтон и вскарабкался на берег, пока Жоао выключал мотор и спешно устанавливал лодку рядом с другой. – Он ушёл только что!
Лес был чёрным лабиринтом. Темнота его спутанных ветвей, казалось, выпивала луч мощного фонаря Далтона. Он боялся звать Туэйта и напрягал слух, но тревожные лесные шорохи и вскрики окружали его, поглощая звук человеческого движения. Он безрассудно ломился вперёд, несомый некоей инерцией предопределённости; за ним следовал Жоао, на деревянных ногах, бормоча под нос молитвы.
Потом, где-то очень близко громкий голос квакнул коротко и замолчал – так близко, что слушателя захлестнула волна слабости, будто парализующий электрический импульс прошёл по двигательным нервам.
Жоао упал на колени и обхватил обеими руками ствол дерева. В луче света его смуглое лицо блестело от пота, его глаза были расширены и невидящи. Далтон хлопнул его по плечу, но тот только сильнее обхватил ствол и жалобно захныкал: