— Я — Мэрилин Монро, — сказала Муся и весело рассмеялась. — Разве ты забыл, что с тобой сама Мэрилин Монро?
— Опасная штучка эта белобрысая бабенка. Опасней любой наркоты. — Он разделся до трусов и залез под простыню. — Тогда тебе, Вадька Соколов, полный пиз… Нет, при Мэрилин Монро я не буду ругаться. — Он протянул руку и взял за подбородок наклонившуюся над ним Мусю. — Девочка моя, неужели ты, как и Мэрилин Монро, когда-нибудь потеряешься в этом мире? И не окажется возле тебя Вадьки Соколова, кутилы, картежника, бабника, но парня честного и совсем не корыстного? Тьфу, тьфу, что это я? Прости меня, моя маленькая девочка Мария-Елена.
Он заснул, широко расставив ноги. Муся приняла душ и, откинув край простыни, пристроилась сбоку, свернулась калачиком, положила голову Вадиму на грудь. Она ни о чем не думала. Ей и в голову не пришло расстроиться либо рассердиться на Вадима из-за того, что он напился и украл у них обоих несколько часов наслаждений. Она наслаждалась, глядя на него спящего. Она чувствовала, что может пролежать так целую ночь, неделю, месяц…
Раздался стук в дверь, и Муся, накрыв Вадима простыней, завернулась в халат и повернула ручку.
На пороге стояла горничная с большой корзиной алых роз.
Угольцева потряс до глубины души танец Муси. Вернее сказать, потрясла сама девушка — гибкая, пластичная, отдающаяся ритму без остатка. Он смотрел на нее, слегка прищурив свои красивые темно-серые глаза и потягивая небольшими глотками джин с тоником. Он размышлял о том, откуда вдруг на выцветшей клумбе нынешнего июльского бомонда мог появиться этот свежий экзотический цветок.
Сперва он решил, что девушка работает в этом ресторане, но уже через минуту понял, что такого быть не может: слишком чисты и незапятнаны похотливыми взглядами пьяных развратных самцов ее движения. К тому же она не профессионалка — у Угольцева был искушенный глаз человека, четверть века смотревшего на мир сквозь объектив кинокамеры. Это последнее обстоятельство возбуждало его сверх меры. Его давно воротило от киношно-театральных девочек, знающих о том впечатлении, какое производит на мужчин каждое их движение.
Он подозвал жестом официанта.
— Откуда она? — спросил он подобострастно склонившегося над его столиком парня.
— Не знаю. Она здесь в первый раз.
— Она одна?
Угольцев был уверен на девяносто девять и девять десятых процента, что ответ будет отрицательным, и тем не менее отдавал себе отчет в том, что наша жизнь состоит из сплошных случайностей. Дело в том, что он пришел минут пять назад и не мог видеть танца Вадима и Муси.