Немецкая же пресса вовсю трубила о том, что строительство Имперской спортивной площадки подходило к концу. Однако даже в декабре 1934 года Пфундгнер постоянно связывался по телефону с рейхсканцелярией, выражая немалую обеспокоенность тем, что «до сих пор не было принято решение об использовании отделочных материалов и различных видов тесового камня». В то же самое время Вернер Марх еще только намеревался продемонстрировать фюреру последние модели строений Имперской спортивной площадки. И лишь 17 декабря 1934 года состоялось решающее заседание строительной комиссии, на котором присутствовали почти все заинтересованные лица. На этом заседании был принят окончательный проект оформления олимпийских объектов, который был предварительно одобрен Гитлером. Только после этого были предприняты все меры, чтобы закончить стройку в предельно сжатые сроки. Надо отметить, что это удалось осуществить: за год до старта XI Олимпийских игр, 22 августа, состоялось празднование но поводу окончания строительства Имперской спортивной площадки. Впрочем, оформление интерьеров и некоторые отделочные работы продолжались еще несколько месяцев.
Для Германии 1936 год был годом сугубо олимпийским, и начинался оп с зимней Олимпиады, проводившейся в Гармиш-Партенкирхене. Подготовка к се открытию была связана с множеством проблем, которые в первую очередь касались обещаний имперского правительства, данных Международному олимпийскому комитету. Сложнее всего оказалось обеспечить равноправие евреев. В делах рейхсканцелярии сохранилось множество документов, касавшихся этой щекотливой проблемы. Уже в мае 1935 года преследование евреев в Баварии приобрело угрожающий размах. Это была самодеятельная кампания, которую местные власти никак не согласовывали с Берлином. В итоге Карл фон Хальт был вынужден обратиться в министерство внутренних дел с просьбой предпринять оперативные меры. На праздновании 1 мая крайсляйтср Хартман обратился к населению Гармиш-Партенкирхена с просьбой «удалить все еврейское население». Подобная «самодеятельность» никак не сочеталась с образом дружелюбной и гостеприимной «повой Германии», который решило явить миру имперское правительство. Не стоило забывать, что зимняя Олимпиада была для Гитлера всего лишь репетицией Берлинских игр, а потому ничто не должно было свидетельствовать о радикализме режима. Конечно, в Берлине никого не волновала судьба евреев, но поставить под угрозу летнюю Олимпиаду было просто недопустимым. А радикальный антисемитизм буквально рвался на улицы. Только что построенная в Мюнхене Олимпийская улица пестрила табличками «Присутствие евреев здесь нежелательно».