Вознесись, олимпийский огонь,
К небу, торжественно мерцая!
Возвышенный символ
Священного дыхания,
Чистоты, красоты,
Пламенного духа.
Ты подобен душе молодости,
Которая, вечно горя,
Вновь и вновь зажигает новых людей.
Вознесись на годы,
Пока вновь на празднике
Молодежь тебя не поднесет
К огненному алтарю
Картина четвертая. Героическая борьба и почитание павших. Эта сцена открытия Олимпийских игр была исполнена глубокого символического значения. Она была самой «серьезной» и сопровождалась словами:
У всех игр есть священный смысл:
Отечества высочайшее распоряжение.
При необходимости Отечество Может отдать предельный приказ:
Пожертвовать собой!
Под эти слова с двух сторон к центру стадиона приближаются две костюмированные колонны, которые символизировали собой воинов. По мере приближения к центру поля из каждой колонны выходит по человеку — «полководцу-предводителю». Два человека сходятся в танце-поединке. Один, сраженный, падает. Второй исполняет торжествующий танец победителя, однако «от полученных ран» тоже падает на землю. Павшие герои уносятся с арены, после чего на поле появляются скорбящие женщины, которые «оплакивают» павших героев. Траурные танцы происходят не по центру, а но краям поля стадиона. Танец женщин показательно монотонный.
Когда завершается сцена скорби, звучит заключительный гимн. Он представляет собой смесь из «модернизированной» Девятой симфонии Бетховена и песни, положенной на стихи Шиллера. Все участники представления, открывающего Олимпийские игры 1936 года, выражают радость по этому поводу. Внезапно вспыхивают мощные прожектора, установленные по краям стадиона, лучи которых устремляются в небо. Лучи прожекторов постепенно сходятся над центром стадиона, образуя знаменитый «световой собор», — прием, который не раз применялся на партийных съездах в Нюрнберге. По краю поля зажигаются мелкие светильники, которые подкрашивают светом развевающиеся знамена стран — участниц Олимпийских игр 1936 года. Хор торжественно исполняет кантату: «Это видят миллионы! Это поцелуй всего мира! Радость, дарованная прекрасными, божественными искрами!»
Сложно сказать, было ли случайным или ист, но церемония открытия летних Олимпийских игр 1936 года заканчивалась той же самой песней, что и церемония 1-й рабочей Олимпиады 1925 года. Несмотря на то что рабочие Олимпиады, которые курировались социал-демократической партией, и тинг-представления, участники которых даже до 1933 года не скрывали своих симпатий к национал-социалистам, были с политической точки зрения диаметрально противоположными явлениями, в их эстетике было много общего. В первую очередь можно было отметить стремление к так называемому модерновому эллинизму. Позже эти общие черты можно заметить во всех церемониях открытия Олимпиад: общее культурное представление, новое пространство для игры, ритмика, массовость и т. д. Именно национал-социалисты в 1936 году создали тот воображаемый образ, который продолжает тиражироваться до сих пор: «Когда приближалось окончание церемонии открытия и лучи прожекторов, подобно гигантскому куполу, накрыли собой стадион, сотни тысяч людей почувствовали себя причастными к ритму мощнейшей идеи. Эта идея способна объединить все человечество настоящими товарищескими узами. Медленно, почти осторожно массы направлялись к выходу стадиона, расходясь по домам. Как ни покажется странным, но даже городские улицы и движение по ним изменили свой облик. В них можно было заметить мерцание нереальности, которая тонким, золотистым блеском преображала будничную жизнь и ее события».