И так оно и происходило. Я жил в оптимистической стране и пребывал в таком счастливом возрасте, что мог себе позволить видеть будущее в самых радужных красках. Когда же страна и мой возраст изменились достаточно кардинально, стало очевидно, что менять что-либо просто поздно.
Как-то утром раздался звонок, и Альберт в слезах сообщил, что жена ему изменила. Он пообещал убить ее. Вскоре моя однокурсница обнаружила, что муж неверен не только ей, но и ее ближайшей подруге. Примерно в то же время после трех лет брака от моего приятеля Никиты ушла жена. Он очень ее любил, но никак не мог представить, что вокруг них никогда не забегают собственные дети. От этих мыслей Никита все глубже уходил в себя. И тогда жена ушла сама. По настоянию богатых родителей, которые нуждались в наследнике больше, чем их сын, Никиту познакомили с Джессикой. Юная мать-одиночка мечтала выйти замуж… Итак, он стал жить с Джессикой, уже имевшей собственную дочь. В день, когда Джессика сообщила Никитосу о своей беременности, он, глядя на счастливые лица – ее и его родителей, – понял, как он их всех ненавидит! К тому же Джесси принадлежала к тому типу женщин, который Никита не без удовольствия осуждал с первой женой. От этого ему было особенно неловко. Джессика была омерзительно претенциозной молодой блондинкой!
Еще одна знакомая – Линда – лет пятнадцать любила одного человека, а замужем была за другим. Другая – Клава – после развода с мужем стала жить с первым школьным возлюбленным. Муж третьей – Арины – вообще работал в другом городе и завел там вторую семью, не уходя из первой. Каждый устраивал счастье по-своему. Мне постоянно попадались на пути свадьбы. Счастливые молодожены спешили сфотографироваться в толпе веселых друзей, сквозь которую мне нужно было протиснуться. Непутевые фотографы иногда принимали меня за жениха, и я по ошибке попадал на чужие свадебные фото.
Когда я перестал употреблять горячительные напитки, у меня появилась дополнительная возможность делать наблюдения. Многие, придя на вечеринку, выпивали пару рюмок, и им становилось весело. Я же начинал тосковать. Но проходило часа два, и мы менялись ролями: они пили рюмку за рюмкой, ссорились, несли ахинею. Я тем временем пил воду, и мне становилось все веселее. И не от того, какими становились они, а от того, каким оставался я. Мне больше не хотелось ни выпивать, ни жениться. Было даже забавно среди попарного веселья сидеть одному и грустить о встрече с кем-то, кого, может, и в приро де нет. Я уже был старым холостяком. Я жил собственной жизнью, и хотя часто и всерьез влюблялся, это не приводило к необратимым последствиям. Наверное, я уже не был готов изменить привычный ход вещей. Ход своей жизни.