Свернув узловатыми шахтерскими пальцами цигарку, Быков сладко затянулся.
— Самосад, с девятой гряды от бани. Хорошо продирает.
— Теперь ты оживешь, — сказал Воронков, зная о том, как тяжело мучился Быков из-за перебоев с куревом.
— А ты как думал! У кого табачок, у того и праздничек. Воронков разделся, лег в постель. Ему хотелось, чтобы Быков рассказал что-нибудь о фронте.
— Может, ради «праздничка», Илья Васильевич, поведаешь нам о своих ратных подвигах.
Быков не прочь был рассказать, но боялся показаться нескромным перед новым товарищем.)
— Лучше Анатолия Николаевича послушаем, как сейчас в гражданке живут.
— А я тоже мало знаю, — ответил Анатолий, снимая сапоги. — В город из училища редко ходил.
— Давай, Илья, начинай, — настаивал Воронков.
Быков докурил самокрутку, разделся и погасил коптилку. Натягивая на себя одеяло, в шутку сказал:
— Если бы поднесли кружечку пивца с сушеной таранькой, тогда бы и просить не надо.
— Тогда ты уж не отделение, а роту бы вывел из концлагеря, — рассмеялся Воронков.
Быков рассказывал ему, как с группой бойцов бежал из фашистского плена, как потом сражался под Сталинградом. И Воронков иногда подшучивал, что он-де «заливает». Илья Васильевич на это не обижался. Но сегодня шутка показалась ему неуместной.
— Я рассказываю то, что пережил, а не придумываю. Мне вот уставы плохо запоминаются, а о фронте я всю жизнь буду помнить.
— Вы давно с фронта, Илья Васильевич? — спросил Анатолий, желая рассеять его обиду.
Быков тяжело вздохнул.
— Да уж полгода не воюю. Два месяца в госпитале отвалялся, потом сюда послали, сопки сторожить. А вот человек все годы здесь. — (Арышев понял, что это относилось к Воронкову). — Говорю ему: «После войны спросит тебя какой-нибудь фронтовичок: «Где воевал?» И что ты ему скажешь?
— Во-первых, война еще не кончилась, — отвечал Воронков, — а во-вторых, не моя вина, что меня здесь держат. Стало быть, кому-то видней.
— Я тоже не виноват, а вот совесть мучает, — не унимался Быков.
— Тогда пиши генералу, может, вызовет.
Быков гордился, что у него родной дядя на фронте командует армией и будто бы хотел взять его к себе в штаб, но племянник отказался.
— Сперва подготовлю взвод, тогда видно будет. А то вон каких разболтанных прислали. Один Савушкин сколько нервов вымотал. На фронте он бы у меня быстро шелковым стал, а тут нянькайся с ним.
— На фронте ты получал готовеньких, знай командуй, а тут самому обучать и воспитывать надо.
— Тебе легко воспитывать — учителем был. Зато я на практике все прошел, — не сдавался Быков.
— Хватит, Илья. Человеку, спать не даем.