— А если тебе покончить с японской разведкой и жить здесь?
— Это не так-то просто… К тому же я не привыкла к вашей жизни. Идея равенства и братства меня нисколько не прельщает. Я — обожательница всевластного капитала. Думаю, что и твои бабушка и мать преклонялись перед этим кумиром. А потом… я никогда не прощу большевикам убийства матери и отца. Отец тогда жил в Чите, был офицером.
«Какая вражина! Ей не нравится наша жизнь. Она не простит нам убийство матери и отца. Тогда и с тобой будет другой разговор. Меня тоже не прельщают твои сказки».
— Подай закурить, — сказал он.
Евгения встала, принесла папиросу ему и закурила сама. Руки ее дрожали, грудь часто вздымалась, и вся она была возбужденная, решительная, властная.
— Ты не представляешь, какое счастье нас ждет впереди! Если мы выполним задание, нам разрешат вернуться в Харбин. Это прекрасный город. В нем живет почти половина русских. Японцы не тревожат эмигрантов, а китайцы — это вечные прислужники иностранцев. В Харбине живет мой дядя, имеет винный завод и магазины. Мечтал ли ты когда-нибудь о такой жизни?!..
В эту ночь Померанцев не уснул. Утром, не побрившись, отправился на работу. В больной голове его, как в небе тучи, плыли мрачные думы. Он не замечал красот зимнего солнечного утра, не слышал солдатских песен, доносившихся из гарнизона. Их заглушали слова Евгении: «Войне еще не видно конца. Что привлекательного в твоей жизни? Харбин — это прекрасный город. Там живет мой дядя. Мечтал ли ты о такой жизни?»
Еще вчера он жил беззаботно, душу его не терзал страх. Теперь же потерял покой, лишился радостей.
«И надо было связаться с такой тварью! Эх, голова ты моя бесшабашная! Что же делать? Может, все-таки сообщить о ней в контрразведку?» Ночью у него было твердое намерение, а теперь обуял страх. Представилось, как контрразведчик, угрюмый человек в очках, начнет кричать: «Как ты мог потерять чувство ответственности, привезти в полк неизвестную женщину и выдать ей военные секреты!» А что скажет Миронов, снявший его с должности адъютанта?.. Нет, теперь мне не будет пощады, как пособнику шпионки.
Озабоченный и удрученный, он медленно брел в казарму.
— Привет, Ваня!
Померанцев узнал офицера из своего батальона.
— Что хмурый? С женой, что ли, поссорился? А она у тебя краля та еще!
На что намекал товарищ, Померанцев не понимал. Уж не догадывается ли он, кто она такая?
Около казармы Померанцев увидел того самого угрюмого человека, которого недолюбливал. Он о чем-то беседовал с комбатом.
«Что его так рано подняло? Уж не за мной ли явился?»