— Скажи мне, — прошептала она. — То, что ты пришел в гости, что-то означает?
Прямой вопрос, бесхитростный взгляд. Я хочу знать правду, сказали ее глаза. Ох, ерунда все это: я знал, что могу ответить ей все что угодно. Она ведь такая доверчивая.
— Или это… только на одну ночь?
Она сама выбрала этот мучительный путь. Могла ведь притвориться, что для нее это не так уж важно. Так и шла по жизни с плакатом, на котором крупными красными буквами было начертано: «Хочет от жизни многого, но страшно ранима». Что я мог ей сказать?
— Только на одну ночь, Бонни.
Мы лежали рядом, очень близко друг к другу. Стоило одному из нас глубоко вздохнуть, и наши тела соприкоснулись бы.
— Опять одна ночь? И это все, что у нас будет?
Я закрыл глаза, потому что почувствовал, как подступают слезы:
— Да.
— А ты мне больше ничего не можешь обещать?
— Нет.
— И тебе все равно, что я тебя люблю?
— Все равно.
Я не успел сказать ей, как мне жаль: она приложила палец к моим губам.
— Можно попросить тебя об одной вещи? — спросила она. — Не говори: «Мне очень жаль». Даже если тебе и вправду жаль. Не надо извиняться за то, что ты не можешь меня любить. Это так пошло, а ты ведь не пошляк.
— И ты тоже.
— Знаю.
Она придвинулась ко мне, и наши тела соприкоснулись. Я провел пальцами по ее коже. Она была теплая и шелковистая. Я все не мог поверить в эту шелковистость.
— Погоди. Послушай меня, — заговорила она. — Тогда вот тебе мои правила для одной ночи. Нельзя говорить: «Ты очень красивая». Нельзя говорить: «Ты очень хороший человек». — Она помолчала. — И нельзя говорить: «Я тебя люблю». А все остальное можно.
Она обняла меня и притянула к себе. Я лег на нее. Медленно, как будто впереди у нас были недели, годы, века, вся жизнь, она провела пальцами по моей спине, по ягодицам, между ног. Я был так ошеломлен тем, что наконец могу ее касаться, целовать. И вдруг понял, что теряю ее.
Уже потерял. И слезы хлынули по моим щекам.
— Стивен, ты что?
— Ничего. Просто я на пределе. Устал. Разволновался.
Бонни вытерла мне щеки простыней. Эта нежность все усугубила. Я погладил ее руку, а потом оттолкнул ее.
— Я в порядке. Знаешь, никто не называл меня «Стивен«.
— Ты вовсе не обязан заниматься со мной любовью, если не хочешь, Стивен.
— А что, похоже, что я не хочу?
— Нет, наоборот. Но вы с ним можете быть совершенно разными сущностями.
— Тогда мы оба — он и я — мы оба этого хотим.
И мы занялись любовью.
Потом я отнес ее на руках в свою спальню, и перед тем как уснуть, мы еще раз позанимались любовью. Моя память не удержала все подробности той первой ночи, что случилась пять лет назад: я запомнил страсть, но забыл, как это сладостно.