— А вы честно видели львицу? — недоверчиво спрашивает Луиза.
— Там их было две, — говорит Рольф. — И еще лев и трое львят…
— Она имеет в виду ту, которую застрелили, — перебивает брата Чарли. — Конечно видели. До нее же было два шага.
— Пять, — поправляет ее Рольф.
— Два, пять, какая разница! — морщится Чарли. — Все равно мы все видели.
Рольфу противны эти бесконечные вопросы, задаваемые с замиранием и с придыханием, и то, с каким удовольствием Чарли на них отвечает. И еще его беспокоит одна мысль.
— Я вот думаю, — говорит он, — а что будет со львятами? Они же ели вместе с той львицей — ну, которую застрелили… Наверное, это была их мама?
— Необязательно, — говорит Чарли.
— Ну а если?
— Тогда, может, папа о них позаботится, — не очень уверенно говорит Чарли.
Остальные дети сосредоточенно молчат, обдумывают услышанное.
— У львов принято выращивать детенышей совместно, — доносится голос из другого конца будки. Милдред с Фионой то ли только что вошли, то ли сидели тут с самого начала — двух старушек легко не заметить.
— Прайд позаботится о своих львятах, — говорит Фиона. — Даже если это была их мать.
— А может, и не мать, — добавляет Чарли.
— Может, и не мать, — соглашается Милдред. Она тоже была в джипе, но детям не приходит в голову ее ни о чем расспрашивать.
— Я пошел обратно, — говорит Рольф сестре.
Он сбегает по мосткам на тропинку и возвращается в гостиницу. Отец и Минди все еще сидят в задымленном баре; Рольф никак не может отделаться от какого-то странного, будто праздничного чувства. Он снова и снова мысленно возвращается к событиям дня, но в голове путаница: львица летит в длинном прыжке, потом выстрел, от которого джип вздрагивает, потом они едут к доктору, Кронос стонет, голова у него в крови, на пол уже натекла целая лужа крови, как в комиксе, — и все это время Рольф чувствует, как Минди обнимает его сзади, прижимаясь к нему щекой. И ее запах: не такой, как у мамы, хлебный, — а соленый, почти горький, сродни самим львам.
Он молча останавливается около отца, тот прерывает рассказ — они с Рамзи вспоминают свою армейскую юность — и спрашивает:
— Что, сын, устал?
— Хочешь, отведу тебя наверх? — говорит Минди, и Рольф кивает: да, именно этого он хочет.
Синяя, гудящая москитами ночь льется в окна гостиницы. За порогом бара усталость, только что давившая на Рольфа, неожиданно проходит. Минди берет со стойки ключ от его комнаты и говорит:
— Давай постоим на крыльце.
Снаружи уже совсем темно, но силуэты гор все равно темнее, они выделяются на фоне неба: черное на черном. Из будки над водопоем все еще доносятся голоса детей — Рольф рад, что он оттуда ушел. Стоя на крыльце, он разглядывает горы. Остро-соленый запах Минди окутывает его. Он чувствует, что она чего-то ждет, и тоже начинает ждать. Сердце стучит странно громко.