Стефани медленно втянула воздух через нос: спокойно. Спокойно.
— Какие у тебя планы, Джулс?
— Я же говорил, я еду с тобой на встречу с этим…
— Планы на жизнь.
Джулс долго молчал. Наконец сказал:
— Понятия не имею.
Стефани скосила глаза на брата, ее сердце стиснул страх. Они уже ехали вдоль Гудзона, и Джулс смотрел на реку — тупо, безнадежно.
— А помнишь, — сказала она, — много лет назад, когда ты только приехал в Нью-Йорк? У тебя было полно идей.
Джулс усмехнулся:
— У всех полно. В двадцать четыре года.
— Но ты же добивался, чего хотел.
Стефани тогда училась на первом курсе в Нью-Йоркском университете. Ее соседке по общежитию (у них была двухкомнатная секция на двоих) пришлось взять академ и лечиться от анорексии. Тогда Джулс — он двумя годами раньше закончил Мичиганский университет — въехал в освободившуюся комнату, всего на три месяца. Он бродил по городу с блокнотом, бегал по редакциям, запросто появлялся на всех сборищах в «Пэрис ривью». К тому времени когда анорексичка вернулась в университет, у него уже была работа в «Харперс» и квартира, которую он с друзьями снял на углу Восемьдесят первой и Йорк-авеню. Из трех его тогдашних друзей двое редактируют известные журналы. Третий получил Пулитцера.
— Я не понимаю, Джулс, — опять заговорила Стефани. — Не понимаю, что с тобой случилось.
Он смотрел на ослепительные очертания Нижнего Манхэттена, не узнавая.
— Я как Америка, — сказал он.
Холодея, Стефани обернулась к брату.
— Ты о чем? Ты не бросил пить свои лекарства?
— У нас грязные руки, — ответил Джулс.
IV
Оставив машину на стоянке на Шестой авеню, они двинулись в Сохо пешком, лавируя между покупателями с необъятными фирменными пакетами «Крейт и Баррел».
— Кто он такой, этот Боско? — спросил Джулс.
— Группу «Кондуиты» помнишь? Он был у них гитаристом.
— Подожди, так это мы с ним встречаемся? — Джулс встал посреди тротуара. — С гитаристом «Кондуитов»? Это такой рыжий, тощий?
— Ну как тебе сказать. Он слегка изменился.
Они уже свернули на Вустер и шли в сторону Канал-стрит, солнце отскакивало от булыжника, Стефани зажмурилась — и тут же над мостовой всплыл бледный пузырь воспоминания: вот здесь когда-то «Кондуиты», неловко посмеиваясь от волнения, фотографировались для обложки своего первого альбома, а Боско, пока фотограф возился с объективами, пытался запудрить свои веснушки. Воспоминание все еще висело над ней, когда она жала на кнопку домофона, повторяя про себя: молчи, не отвечай, тебя нет дома. Не ответит — хоть с утренней частью этого сюра будет покончено.
Боско не ответил, но домофон сработал, в замке щелкнуло. Сбитая с толку, Стефани толкнула дверь: может, они с Боско и договорились на десять, просто она забыла? Или перепутала кнопки?