Люди были охвачены отчаянием и страхом перед ужасом тюрьмы и смерти, доставшихся в результате борьбы. Тогда в сознании многих людей укоренилась такая нигилистическая психология, что конечный пункт шествия революции-смерть, коммунистическое движение — бессмысленная авантюра.
Итак, корейские коммунисты не смогли пустить глубокие корни доверия в сердцах масс и, наконец, вынуждены были оставить Нинань, квалифицировав эту местность как «бесплодную землю». Появились здесь китайские коммунисты, которые начали налаживать «восстановительную» работу. Но и новых пришельцев вскоре ошеломило холодное отношение населения к революционному движению в общем его понимании.
Нельзя умолчать о некоторой части националистов Кореи, которых тоже можно считать непосредственными распространителями антикоммунистического яда в Нинане. Довольно усердно проводили антисоветскую и антикоммунистическую пропаганду остатки сил Армии независимости, которые, испугавшись крупной карательной операции японцев в году Кенсин, эмигрировали в Россию и оттуда вернулись в Нинань после события на Хэйхэ[15]. Чтобы опорочить коммунизм и Советский Союз, они твердили, что трагедия на Хэйхэ — затея корейских коммунистов — эмигрантов, вступивших в сговор с СССР. Националисты заявляли, что смерть Ким Чва Чжина — дело рук коммунистов. Наговор этот, конечно же, искажал картину его убийства, но простодушные люди начинали верить и в такой вымысел.
Нинанцы сторонились не только коммунистов, но и вообще людей военных. Они чурались всех без исключения солдат и командиров, независимо от их принадлежности и выполняемой миссии. Да это и было понятно: все войска, в их понимании, властвуют над народом, являются нахлебниками, не стесняющимися потрошить чужие чаны с рисом и кошельки с деньгами. Не говоря уж о японских войсках и марионеточной армии Маньчжоу-Го, даже некоторые китайские антияпонские отряды, ратующие за сопротивление Японии и спасение отечества, насильственным путем забирали у населения деньги, зерно и угоняли домашний скот.
Корейские националисты в свое время создали в Нинане административный орган «Синминбу», который собирал в военный фонд деньги и зерно. В довершение всего этого своими частыми налетами докучали местные разбойники, которые чуть что забирали людей заложниками. Взвесив все это, начинаешь понимать, каким могло быть настроение у жителей, которым приходилось безоговорочно прислуживать всем этим нахлебникам.
Такой обзор исторических корней не давал нам повода для обиды на якобы бессердечных нинанцев. Дело ведь не в том, что именно нашей экспедиции не была оказана необходимая материальная помощь. Самым тяжелым камнем лежало у нас на сердце то, что было невозможно достигнуть главной цели нашего похода — посеять семена революции в сердцах жителей Северной Маньчжурии. Мы хорошо понимали: если народ не раскроет нам душу, то экспедиционному отряду будет навсегда закрыт путь к побуждению революционного сознания населения Северной Маньчжурии.