В тот же день я пошел в секретариат Нинаньского укома партии, чтобы подготовить агитационные листовки для жителей. Когда мы беседовали с товарищами из секретариата, ко мне прибежал Ван Дэ Хын с посветлевшим лицом. Незадолго до этого он отправился в село с гармонистами.
— Товарищ командир, удача. Эти бесчувственные, словно верстовые столбы, люди наконец-то открыли нам свои души!
Ван Дэ Хын был командиром особого склада — докладывал сначала результат, а уж потом в деталях рассказывал о том, как выполнялось задание.
Поучительными были действия гармонистов. Они сумели привлечь на свою сторону именно тех людей, которые никак не хотели открывать свои души бойцам революционной армии и были равнодушны, по их выражению, словно истуканы.
Ансамбль гармонистов начал свою деятельность с уборки снега во дворе дома, находившегося посреди села. В довольно просторном дворе поставили часового. Затем начали концерт. Первым номером выступления был дуэт — играли на губной гармошке Хон Бом и еще один боец. Остальные пустились в пляс под бодрую мелодию. Привлеченные интересным зрелищем, подбежали к ограде два-три мальчугана, крутивших до этого волчок в соседнем переулке. Затем из других переулков тоже заспешили мальчуганы, подтягивая штаны.
Два гармониста, исполнявшие песню «Все, поднимайтесь!», быстренько переключились на детские мелодии, исполнили «Песнюо детях» и «Доку да пришел?» Дети, очарованные заливистыми звуками губной гармошки Хон Бома, начали подпевать, хлопая в ладоши. Несколько детей побежали по улицам, по домам, громко оповещая:
— Смотрите, «корёская красная армия» из Цзяньдао! Танцуют!
Самые что ни на есть живые афиши. Появились и взрослые, которые издалека залюбовались весельем бойцов революционной армии, засовав руки в рукава или скрестив их на груди. Некоторые из них подошли поближе к танцующим и стали с любопытством разглядывать «шутов» из «кореской красной армии».
Когда собралось 40, а то и целых 50 зрителей, группа гармонистов начала играть «Ариран». Эта песня-то, к удивлению, собрала все село. Толпа все увеличивалась: вначале было сто, а затем двести и, наконец, триста человек.
В это самое время Ко Бо Бэ затян ул песню «Элегия пхеньанцев». Несколько сот зрителей, заинтересовавшись такой грустной, задумчивой мелодией, окружили двор плотным кольцом и внимательно прислушивались к звукам, льющимся из уст воина этой «кореской красной армии».
Но артист не допел, вдруг остановился на половине куплета. Затем начал свою речь на манер артиста «школы новой волны»:
— Послушайте, уважаемые! Интересуюсь я, где же ваш родной край? Что, что? Говорите, провинция Северный Кенсан, провинция Южный Хамген, провинция Канвон… Ах, вот как! Ну, конечно, некоторые родом из провинции Южный Пхеньан. Но прошу вас, не спрашивайте, пожалуйста, о моем родном крае! Нет! Я это не от собственной гордости утаиваю, а просто не знаю точно, где появился на этот свет. В Корее-то, разумеется, в Корее, но я лишь знаю, что на каком-то побережье моря. Жил в Корее, а затем на спине родителей переправился через реку, только не знаю через какую. Может быть, через реку Туман, а то и через реку Амнок. Да, да, я сроду такой дурень…