Бойцы очень горячо любили и берегли белую лошадь. Конечно, я понимал, что все это они делали из уважения к своему командиру. И это было выражением чувства революционного товарищества и верности мне.
Безусловно, я был благодарен бойцам за проявление чувства товарищества и верности, но в то же время чувствовал себя немного неловко. При виде боевых друзей, которые прилежно занимались доставкой кормов и ухаживали за лошадью, я все больше и больше убеждался в том, что пора положить конец такому сверхвнимательному отношению к моей персоне. Мне чуждо было стремление пользоваться чужими услугами. Если бы кто-нибудь спросил меня: «Когда вы оказывались в самом неловком положении в вашей личной жизни в партизанские годы?», я бы ответил на это: «Когда бойцы оказывали мне какие-то особые услуги».
Когда мне приходилось сталкиваться с повышенным вниманием к моей скромной персоне, когда мне предоставляли особые льготы, которыми не могли пользоваться другие, я испытывал не чувство превосходства или удовлетворения, что присуще тем, которые считают себя особыми, выдающимися личностями, а чувство такой неловкости и виноватости, словно приходилось сидеть на иголках.
Тогда я рассудил так: пусть мне придется страдать еще несколько месяцев из-за болезни ног, пока я не избавился от недуга, но мою верную и любимую лошадь надо обязательно отдать крестьянам. Такой мой поступок мог бы облегчить хлопоты подчиненным. Другое дело, если бы моя лошадь использовалась как тягловая сила в полупартизанском районе. Тогда бы ей не пришлось участвовать в боях, и не было бы опасности, что она погибнет. Сначала я решился было дарить лошадь тому старику — батраку по происхождению в Шилипине, который прислал мне в свое время такую же белую лошадь. Но вскоре передумал — этот поступок несомненно бы его огорчил.
Я вызвал дежурного и отдал ему распоряжение: сегодня днем покормить лошадь по-особому и обильно. Если бы даже для этого пришлось израсходовать весь запас кормов…
— Сегодня кормите ее, как на убой, самыми отличными кормами из наших запасов. А после обеда уведите лошадь в поселок, что расположен за горой, и там передайте ее председателю Антияпонского общества поселка. Желательно захватить с собой и весь запас кормов. Пусть там передадут лошадь самому бедному крестьянину, у которого нет тягловой силы.
— Слушаюсь! — ответил дежурный.
Однако он не решался выходить из комнаты. В его глазах была нерешительность.
— Отправляйтесь и побыстрее выполняйте приказ! — строго предупредил, видя нерешительность дежурного.