Я чуть ли не каждый день командовал боями, скача верхом на лошади, прорываясь сквозь огневую завесу, под градом пуль и осколков снарядов. Если вчера организовывал оборону на Острой горе, то сегодня появлялся на горе Мопанынань для отражения наступления врага, а на следующий день оказывался уже на высоте горы за Лишугоу, где руководил боем с целью прикрытия мирных жителей. Так, мотаясь по дорогам, исколесил всю местность вдоль и поперек. Не раз приходилось переживать смертельные опасности, которые подкарауливали меня на каждом шагу.
Пули и осколки сыпались градом, горело мое пальто — огонь охватил даже шерстяную подкладку. Пламя от горящей ткани представляло смертельную угрозу. Но я не заметил этого потому, что лошадь скакала навстречу ветру, который отбрасывал назад подолы горящего пальто.
О том, какую опасность представляет огонь, я понял лишь тогда, когда лошадь повернула по направлению ветра. Теперь ветер дул мне в спину, раздувал пламя, а мне некогда было снять с себя пальто. Если соскочу с бегущей лошади — разобьюсь о скалу и прощай жизнь! В лучшем случае отделаюсь серьезной травмой.
В столь критический момент лошадь, которая стрелой рванулась вперед, замедлила вдруг скорость перед снежной впадиной и, осторожно подогнув передние ноги, свалилась набок. Я упал с лошади и кубарем скатился в снежный сугроб. Утопая в снегу, я вертелся, кидался из стороны в сторону. Таким о бразом мне удалось загасить огонь на моем пальто и обмундировании.
Пострадала и лошадь. Ее ноги были разбиты и окровавлены. Да, отчетливо понял я, не будь моей белой лошади, я в тот день не мог бы спастись от верной гибели. Хотя я избежал смерти, но получил бы серьезные ожоги, которые врачи считали бы смертельными.
Тогда я не скупился на похвалы в адрес белой лошади, восхищаясь удивительной силой ее предчувствия. Как она могла узнать, что моя одежда охвачена пламенем? Это остается действительно необъяснимой загадкой.
До сих пор я не могу разгадать этот секрет. Если ее необыкновенная способность чувствовать обстановку заключалась в превосходном инстинкте животного, то, спрашивается, на чем же основывалась ее удивительная самоотверженность — спасти своего хозяина, разбив о скалы даже свои ноги?
В народе бытует мнение: «Верная собака и любимый конь». Но я хотел бы несколько перефразировать эту поговорку — «Верный конь, любимая собака».
Моя белая лошадь превратилась в легендарное существо, пользующееся любовью населения партизанских районов. Слухи о белой лошади широко распространились среди населения не только полу партизане к их, но и контролируемых врагом районов, прилегающих к Сяованцину. Даже У Ичэн завидовал, что у меня появилась столь замечательная лошадь.