- Люся, ты посиди в машине, я сейчас место для машины расчищу.
- Да надоело уже сидеть, - она открывает дверцу. - А на улице красота такая...
А на улице действительно красота. Она наблюдает за тем, как Гриша, в одном свитере и джинсах, сняв куртку, разгребает снег лопатой. Не очень сложное занятие, но ведь это тоже надо уметь. И сил должно хватать. А у него это выходит так... красиво, что невозможно не любоваться.
В машину она больше не садится, просто проходит следом за въехавшей за забор "Тундрой".
Дом внутри производит впечатление. Но Григорий не дает ей рассмотреть, тянет на улицу.
- Пойдем, пруд тебе покажу, пока еще светло!
Идти приходится по колено в снегу, Гриша идет первым, утаптывая снег, иногда оборачиваясь и подавая ей руку. До пруда недалеко, а прямо за ним начинается уже лес - белый и совсем сказочный.
- Здесь пара выдр живет... или жила... теперь не знаю... Они забавные.
Голос его звучит задумчиво, даже грустно. Наверное, непросто ему возвращаться в то место, которое ему когда-то принадлежало. А теперь - нет. Зачем, интересно, они приехали именно сюда?
- Так и жил здесь один? - она пытается перевести разговор, отвлечь его от невеселых воспоминаний. - Не страшно? А вдруг не только выдры тут водились? Серый волк из лесу не выходил?
- Волк не приходил, - усмехается он. - А жил - да, один. Не страшно как-то.
- И не скучно? - она задает вопрос без задней мысли, но, прозвучав вслух, он кажется ей двусмысленным.
- Ну... не то, чтобы все время один, - он неожиданно серьезен и смотрит ей прямо в глаза. - Наезжали ко мне иногда.
- Да? - а ведь разговор явно с подтекстом, но остановиться она не может. - И где сейчас эти... наездницы?
- Сошли с дистанции.
- Что так?
- Но, если быть совсем точным... наездницу Георгий Александрович снял с соревнований. За нечестную игру.
- Гоша?!
- Угу. Слушай, Люсь, это длинная и непростая история. Я потом тебе как-нибудь расскажу, ладно? Просто, я сказать хотел... что на данный момент я один. В смысле...
Он замолкает. Неслучайно сказаны эти слова, совершенно неслучайно. Как реагировать, Людмила не знает, поэтому просто кивает. И снова меняет тему разговора.
- Ты... тебе хорошо здесь жилось?
- Наверное, - он пожимает плечами, глядя куда-то поверх пруда, в сторону леса. - Да какое "наверное", хорошо мне тут было, врать не буду.
- Жалеешь... о том, что теперь... все иначе?
- Отчасти. Хотя, - он переводит взгляд на нее, - знаешь, говорят, что настоящий мужчина должен сделать три вещи: построить дом, посадить дерево и воспитать сына. Деревьев я тут посадил несколько, вон кедр маленький, видишь? Это я сажал два года назад. А вот дом... Я его готовый купил, не строил. Так что... Наверное, все в жизни надо делать правильно. Может быть, успею еще... И дом построить. И остальное... - он замолкает, а потом спохватывается: - Люся, у тебя уже нос красный. Замерзла? Пошли в дом!