— Клементина, почему вы рассказываете все это?
— А что еще делать-то?
— Молчать.
— Разве вы меня не нашли? И малыш в кутузке со вчерашнего дня. Так что довольно вздора, надо отправляться, и дело с концом. Что изменится?
— Все может измениться, — сказал Адамберг.
— Ничего уже не изменишь, — сурово улыбнулась Клементина. — Дело сделано. Ясно вам, комиссар? Конец. Враг уже там. Трое других сдохнут через неделю, все равно, останусь я здесь или уйду. Для них слишком поздно. Дело сделано. Все восемь умрут.
— Восемь?
— Шестеро мучителей, жестокая девка и заказчик. По мне, их восемь. Вы в курсе или нет?
— Дамас ничего не сказал.
— И правильно. Он не мог говорить, не убедившись, что работа закончена. Так промеж нас было условлено, если одного из нас заметут. Как вы его нашли?
— По алмазу.
— Он его прячет.
— Я его видел.
— Ну да, — проговорила Клементина. — Вы ученый, вы знаете про бич Божий. На это мы никак не рассчитывали.
— Пришлось срочно наводить справки.
— Слишком поздно. Дело сделано. Враг уже там.
— Блохи?
— Ага. Они уже кинулись на них. Они уже заражены.
— Их имена, Клементина?
— Ишь чего захотели! Чтобы вы бросились их спасать? Это их судьба, и пусть она свершится. Не надо было уничтожать Журно. Они уничтожили его, комиссар, его и девушку, которую он любил, ту, что выкинулась в окно, бедняжка.
Адамберг покачал головой:
— Клементина, это вы внушили ему, что он должен мстить?
— Мы говорили об этом каждый день в тюрьме. Он наследник своего прадеда, кольцо принадлежит ему. Арно должен поднять голову, как Эмиль во время эпидемии.
— А вас не пугает, что придется идти в тюрьму? Вам и Дамасу?
— В тюрьму? — Клементина хлопнула себя по ляжкам. — Шутите, комиссар? Извините, мы с Арно никого не убили.
— Кто же тогда?
— Блохи.
— Выпустить зараженных блох все равно что выстрелить в человека.
— Извините, их никто не заставлял кусать. Это бич Божий, он карает, кого ему будет угодно. Если кто и убил, то только Бог. Или вы и Его думаете упечь?
Адамберг наблюдал за выражением лица Клементины Курбе, оно было так же безмятежно, как у ее внука. Он понял, почему Дамас был так непоколебимо спокоен. Один и другой считали себя абсолютно невиновными в пяти убийствах, которые совершили, и трех, которые были задуманы.
— Довольно вздора, — отрезала Клементина. — Поговорили — и будет, мне идти с вами или оставаться?
— Я попрошу вас пойти с нами, Клементина Курбе, — сказал Адамберг, вставая. — Чтобы сделать заявление. Вы задержаны.
— Так тому и быть, — согласилась Клементина и тоже встала. — Хоть мальчика повидаю.
Пока Клементина убирала со стола, гасила огонь и выключала газ, Керноркян дал понять Адамбергу, что ему не очень-то хочется лезть на чердак.