Стоит заметить, что в смежной области, в истории культуры, считается, что существует параллельная культурная эволюция. Несмотря на усилия диффузионистов, самым известным из которых был Тур Хейердал (1914–2002), похоже, что например египтяне и южноамериканцы пришли к идее монументальных пирамид независимо друг от друга: два стиля пирамид сильно отличаются друг от друга. Если бы мы допускали существование разумной внеземной формы жизни, то также можно было бы обнаружить, что между нашими культурами существуют некоторые сходства просто потому, что они столкнулись с проблемами, похожими на наши, и пришли к аналогичным решениям.
Большинство из нас видели доисторические кремниевые орудия, и многие даже находили их сами. Долгое время считалось, что это природные объекты (возможно, молнии), и люди смеялись над теми, кто полагал, что это могут быть предметы быта, созданные в то время, когда человек не умел обрабатывать металл. И все же объяснить эти находки было довольно трудно. Улисс Альдрованди (1522–1605) предположил, что эти объекты произошли от «смеси некоторой доли грома и молнии с металлическим веществом главным образом в тучах, которая дистиллировалась из пролившейся влаги и коагулировалась в массу (подобно муке в воде), а затем под воздействием тепла затвердела, как кирпич».
В 1797 году Джон Фрер (1740–1807), рассказывая о выкопанных им кремниевых объектах, наконец отважился и начал настаивать на том, что это первобытные орудия труда (см. стр. 48). Его предположения сделали Homo sapiens и саму Землю гораздо более древними, чем тогда признавали. Утверждения Фрера относительно древности эолитов сначала с возмущением отвергались, но когда идея того, что они на самом деле являются древними предметами быта, стала общепринятой, плотину прорвало. В середине XIX века английский бакалейщик по имени Бенджамин Гаррисон начал собирать огромную коллекцию кремниевых орудий, которые окрестили эолитами. Это была некая промежуточная стадия между признанными кремниевыми орудиями быта и обычными, заурядными кусочками кремния: лишь поступившись совестью, их можно было с большой натяжкой назвать древними орудиями труда. Большой плюс заключался в том, что их было очень легко найти — гораздо легче, чем наконечники стрел, и потому вполне естественно, что поисками эолитов увлеклись многие. Профессиональных археологов завалили множеством сообщений о найденных любителями камнях.
Как это ни удивительно, но некоторые археологи не обращали на этот факт внимания, и в 1899 году Королевское общество попросило Гаррисона представить эолиты членам общества. Но в любом обществе найдется неприятная группа упорных скептиков, придерживающихся мнения, что любые отметки на эолитах — всего лишь результат воздействия воды, потому что кремниевые осколки бились друг о друга (и о другие камни тоже) в руслах рек и подобных местах. С точки зрения археологов, коллекция Гаррисона была в лучшем случае просто бесполезной.