— Уже в бытность инженером он имел две драки. Нет, не пьет. В трезвом виде. Увлекается самбо. Производит впечатление человека жестокого. Физически сильный.
— А если не ввяжется?
— Нет так нет. Значит, не встречусь с ним сегодня вечером, и только. Тогда придется…
Вадим хотел пошутить, но шутки не получилось, потому что встретиться с «типом» было крайне желательно.
— Ну, допустим, он ввязался. Вы встретились. Как дальше?
Что-то неуловимо изменилось в выражении глаз, в лицах их обоих, и каждый это почувствовал.
— Вариант есть. Говорить не хочешь, — утвердительно сказал Бабаян, поднятой ладонью остановив Вадима, который действительно решил не говорить и хотел только попытаться объяснить свое нежелание.
Вчера и третьего дня он еще подумывал, не лучше ли получить у начальника «добро» на свой вариант. Потом решил молчать. Ему хотелось хоть здесь, в стенах этого кабинета, поберечь Бабаяна. Он нравился Вадиму, этот строгий, душевный человек.
Всего проще переложить ответственность и, в случае неудачи, виноватить старшего, нежели принять право ответственности на себя.
Бабаян посмотрел на часы.
— Через пять минут начинаем летучку. С этим делом, считаю, покончено. Наполеон сказал: генерал, который уж слишком заботится о резервах, непременно будет разбит. Не будем уж слишком заботиться о резервах. Что у тебя еще?
— С Ивановой заканчиваю. А летучку проводить не с кем. Карпухин до обеда в тюрьме сидит, Морозов — в Раздольске.
— Как у него там?
— Пока плохо. Сбыта нет.
В переводе на русский язык это обозначало, что не обнаружены пути, по которым идет сбыт краденого.
Морозов в Раздольске вел большое трудоемкое дело по хищению моторов с завода швейных машин. Виновные в хищении были установлены, заключены под стражу, сознались.
Один только оставался еще на свободе, маленький, жалкий человек, который обреченно шел через следствие и ждал суда.
В преступную группу он затесался по пьянке, не помнил даже толком, сколько вынес моторов и кому их передал. У Морозова никак не поворачивался язык сказать этому пришибленному, кругом виноватому человеку, у которого дома жена и двое детей, что причитается ему не два-три года, как он покорно рассчитывает, а все двенадцать — пятнадцать.
Крал не один. Преступная группа. Многоэпизодное, как говорят следователи, дело. Сбыт организован дельно, до Баку моторы шли. Какой-нибудь вполне респектабельный директор магазина принимает их, сбывает за полцены, в карман кладет хорошую прибыль. И государство обворовывает, и комар носа не подточит, пока Морозов не установит этот самый канал сбыта.